Звездный единорог - [4]
Дурак. Умный ты, хоть и слепой! Среди тех, у кого оба глаза на месте, нет ни одного умнее тебя. Кто еще догадался бы, что птичница уходит поспать в полдень? Мне бы нипочем не удалось ничего стащить, не скажи ты, куда идти. Ну, а уж повар из тебя! Сам ощипал украденную курицу, сам поставил ее варить в большом горшке, а я мог идти, куда мне заблагорассудится, бегать с ведьмами взапуски там, где волны наплывают на берег, и нагуливать аппетит. Тут и курица подоспела.
Слепец (тыкает вокруг палкой). Подоспела, подоспела.
Дурак (обнимает Слепца одной рукой за шею). Ну же, одна ножка мне, другая - тебе, а потом мы загадаем желание и сломаем дужку. И я буду без устали хвалить тебя. Буду хвалить, пока мы едим, за то, какой ты умный и как хорошо умеешь кухарить. На земле нет другого такого, как ты, Слепец. Постой-ка, постой. Подожди минутку. Не надо было закрывать дверь. Меня тут кое-кто ищет, и не хотелось бы, чтобы не нашли. Только никому не говори, Слепец. Меня, знаешь ли, преследуют сама Боанн из реки и Фанд из морской пучины. Ведьмы они, вот и носит их ветер, а они кричат: "Поцелуй меня, Дурак, поцелуй меня". Так прямо и кричат. Вот теперь открыто, как надо. Добро пожаловать, ведьмы со всего света. Пусть только не стучат и не кричат: "Где Дурак? Зачем он заперся тут?" Наверно, они услышат, как булькает похлебка, придут и сядут на землю. Но мы ничего им не дадим. Пусть возвращаются обратно в море, пусть возвращаются к себе в море.
Слепец (ощупывая ножки большого кресла). Ах! (Восклицает еще громче, когда ощупывает спинку.) Ах! Ах! ..
Дурак. Что это ты разахался?
Слепец. Это кресло мне знакомо. Сегодня здесь ждут верховного короля Конхобара. Вот и поставили его кресло. Ему хочется на веки вечные стать господином Кухулина. За этим он и едет сюда.
Дурак. Верно, он великий человек, если хочет стать господином Кухулина.
Слепец. Так оно и есть. Он великий человек. Ему уже подчинились все короли Ирландии, кроме Кухулина.
Дурак. Господин Кухулина! А я-то думал, Кухулин делает, что хочет.
Слепец. Так оно и было, так и было. Но очень уж он зарвался, вот Конхобар и хочет сегодня взять с него клятву верности, чтобы он прекратил свои вольности, стал послушным и всегда был под рукой, вроде домашней собачонки. Конхобар сядет в это кресло, и Кухулин поклянется ему в верности.
Дурак. Думаешь, у Конхобара получится?
Слепец. Ты совсем безмозглый, вот и не понимаешь. (Садится в кресло.) Он сядет в кресло и скажет: "Поклянись мне в верности, Кухулин. Я требую, чтобы ты поклялся мне в верности. Делай, как я говорю тебе. Твой ум ничто в сравнении с моим, и богатства твои ничто в сравнении с моими. Разве у тебя есть сыновья, чтобы заплатить твои долги и поставить камень на твоей могиле? Поклянись мне в верности, Кухулин. Пора дать клятву".
Дурак (ежится и хнычет). Не хочу. Не буду клясться. Я хочу есть.
Слепец. Погоди, погоди. Еще не готово.
Дурак. А ты говорил, что готово.
Слепец. Да? Может быть, готово, а может быть, и нет. Крылышки, верно, уже побелели, а ножки еще красные. И мясо от костей не отстает, тебе его не разжевать. Не сомневайся, Дурак, уж я сварю курицу как следует, прежде чем ты вцепишься в нее зубами.
Дурак. У меня от голода живот подвело.
Слепец. Я тебе пока кое-что расскажу. Ублажу тебя, как ублажают королей, когда они ждут обеда. В моем рассказе будут и битва, и герой, и корабль, и сын королевы, которому во что бы то ни стало надо убить того, кто нам с тобой знаком.
Дурак. Кто же это? Кто плывет сюда, чтобы убивать?
Слепец. Да погоди-ка, лучше послушай. Пока ты воровал курицу, я сделал себе нору в песке и, лежа в ней, слышал, как трое шли еле волоча ноги из-за ран, да еще стонали от боли.
Дурак. Ну же! Расскажи о битве.
Слепец. Битва и вправду была, великая битва, смертельная битва. Высадился на берегу юноша, и стражи спросили, как его зовут, но он не ответил им, убил одного, а остальные убежали.
Дурак. Хватит тебе. Пора есть курицу. Вот бы она была побольше. С гуся хотя бы.
Слепец. Помолчи! Я еще не все тебе рассказал. Того юношу я знаю. Воины, которые шли мимо меня, кричали, что у него рыжие волосы, и он приплыл из страны Айфе, и что он хочет убить Кухулина.
Дурак.
Слепец. Замолчи! Замолчи!
Дурак (поет).
(Перестает петь.) В дальнем краю черного ледяного Севера.
Слепец. Замолчи, говорю тебе!
Дурак. А Кухулин знает, что он хочет его убить?
Слепец. Откуда ему знать, если он витает в облаках? Что ему здешние дела. Ну, вернется он с облаков, а тут кто? Обыкновенный юнец? Вот была бы это белая лань, которой на заре предстоит обернуться королевой...
Дурак. Хочу курицу. Была бы она большая, как свинья, да с гусиным жиром, да со свиной корочкой.
Слепец. Не спеши, не спеши. Я знаю, кому юнец приходится сыном. Никому об этом не скажу, а тебе скажу. Такая тайна стоит обеда. Ты же любишь, когда тебе рассказывают чужие тайны.
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) — классик ирландской и английской литературы ХХ века. Впервые выходящий на русском языке том прозы "Кельтские сумерки" включает в себя самое значительное, написанное выдающимся писателем. Издание снабжено подробным культурологическим комментарием и фундаментальной статьей Вадима Михайлина, исследователя современной английской литературы, переводчика и комментатора четырехтомного "Александрийского квартета" Лоренса Даррелла (ИНАПРЕСС 1996 — 97). "Кельтские сумерки" не только собрание увлекательной прозы, но и путеводитель по ирландской истории и мифологии, которые вдохновляли У.
Эта пьеса погружает нас в атмосферу ирландской мистики. Капитан пиратского корабля Форгэл обладает волшебной арфой, способной погружать людей в грезы и заставлять видеть мир по-другому. Матросы довольны своим капитаном до тех пор, пока всё происходит в соответствии с обычными пиратскими чаяниями – грабёж, женщины и тому подобное. Но Форгэл преследует другие цели. Он хочет найти вечную, высшую, мистическую любовь, которой он не видел на земле. Этот центральный образ, не то одержимого, не то гения, возвышающегося над людьми, пугающего их, но ведущего за собой – оставляет широкое пространство для толкования и заставляет переосмыслить некоторые вещи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пьеса повествует о смерти одного из главных героев ирландского эпоса. Сюжет подан, как представление внутри представления. Действие, разворачивающееся в эпоху героев, оказывается обрамлено двумя сценами из современности: стариком, выходящим на сцену в самом начале и дающим наставления по работе со зрительным залом, и уличной труппой из двух музыкантов и певицы, которая воспевает героев ирландского прошлого и сравнивает их с людьми этого, дряхлого века. Пьеса, завершающая цикл посвящённый Кухулину, пронизана тоской по мифологическому прошлому, жившему по другим законам, но бывшему прекрасным не в пример настоящему.
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) – великий поэт, прозаик и драматург, лауреат Нобелевской премии, отец английского модернизма и его оппонент – называл свое творчество «трагическим», видя его основой «конфликт» и «войну противоположностей», «водоворот горечи» или «жизнь». Пьесы Йейтса зачастую напоминают драмы Блока и Гумилева. Но для русских символистов миф и история были, скорее, материалом для переосмысления и художественной игры, а для Йейтса – вечно живым источником изначального жизненного трагизма.