Звездный единорог - [34]
Нона и Септимус направляются к выходу, Нона ведет за собой Септимуса.
Десима. Стойте. Дальше ни шагу.
Септимус. Прекрасная, как Единорог, но жестокая.
Десима. Я заперла двери, чтобы мы могли поговорить.
Нона в страхе роняет шляпу Ноя.
Септимус. Отлично, отлично. Ты хочешь говорить со мной, потому что сегодня я необыкновенно мудр.
Десима. Я не отопру дверь, пока ты не обещаешь мне выгнать ее из труппы...
Нона. Не слушай ее. Отбери у нее ключ.
Септимус. Если бы я не был ее мужем, то мог бы сделать это, а так как я ее муж, она ужасна. Единорог тоже ужасен, если любит.
Нона. Ты боишься.
Септимус. А ты не могла бы сделать это? Она не любит тебя, поэтому не будет так ужасна.
Нона. Если ты мужчина, ты отберешь у нее ключ.
Септимус. Я больше, чем мужчина. Я необыкновенно мудр. И я отберу у нее ключ.
Десима. Сделай шаг, и я брошу ключ в дырку в двери.
Нона (оттаскивает Септимуса). Не подходи к ней. Если она выбросит ключ, нам не удастся сбежать. Толпа найдет и убьет нас.
Десима. Я отопру дверь, когда ты поклянешься самой страшной клятвой, что прогонишь ее из труппы, что никогда не будешь разговаривать с ней и даже глядеть на нее.
Септимус. Ты ревнуешь. Ревновать нехорошо. Обыкновенный мужчина пропал бы, и даже я еще недостаточно мудр. (Вновь пьет из бутылки.) Все ясно.
Десима. Ты был неверен мне.
Септимус. Я могу быть неверным, только если трезв. Никогда не доверяй трезвому мужчине. Они-то и предают. Никогда не доверяй мужчине, который не купался в лучах Большой Медведицы. От всего сердца предостерегаю тебя насчет трезвых мужчин. Сегодня я необыкновенно мудр.
Нона. Обещай. Ведь это всего лишь обещание. Дай любую клятву, какую она пожелает. Если ты промедлишь еще, нас всех убьют.
Септимус. Я понимаю тебя. Ты хочешь сказать, что клятву можно нарушить, особенно клятву, данную под давлением, но нет, я говорю тебе, нет, я говорю тебе, ни за что. Неужели я похож на трезвых мошенников, насчет которых предостерегал тебя? Неужели я дам ложную клятву, так сказать, на глазах Дельфов, на глазах холодного каменного оракула? Если я обещаю, то исполню обещание, поэтому, милая малышка, я ничего не буду обещать.
Десима. Тогда подождем тут. Они войдут в эту дверь с вилами и горящей соломой. Они подожгут крышу, и мы сгорим.
Септимус. Я умру верхом на звере. Настал конец христианской эре, но из-за мошенничества в Дельфах он не станет новым Адамом.
Десима. Я буду отомщена. Она морила меня голодом, а я убью ее.
Нона (крадучись, зашла за спину Десимы и выхватила у нее ключ). Ключ у меня! Ключ у меня!
Десима пытается отобрать ключ, но Септимус держит ее.
Септимус. Я не давал ложных клятв, поэтому я сильный - жестокое целомудренное существо, как сказано в "Великом бестиарии Парижа".
Десима. Ну и уходи. А я останусь и умру.
Нона. Пойдем. Еще полчаса назад она предлагала себя всем мужчинам в труппе.
Десима. Если бы ты был верен мне, Септимус, я бы ни одному мужчине не позволила дотронуться до себя.
Септимус. Непостоянная, но прекрасная.
Нона. Она плохая. (Убегает.)
Септимус. Я последую за прекрасной плохой легкомысленной женщиной, но последую не спеша. И возьму с собой сию благородную шляпу. (С видимым усилием поднимает шляпу.) Нет, это пусть лежит. Что мне делать с утонувшими развратными губами - прекрасными утонувшими неверными губами? Мне нечего с ними делать, а вот благородную шляпу с высокой тульей, принадлежащую Ною, я спасу. Я понесу ее с достоинством. И пойду медленно, чтобы все видели - я не боюсь.
(Поет.)
Десима. Предана, предана - и ради ничтожества. Ради женщины, которой любой мужчина может вертеть, как пожелает. Ради женщины, мечты которой не шли дальше обыкновенного богатого мужчины.
Входит Старый Попрошайка.
Старик, ты пришел, чтоб убить меня?
Старый Попрошайка. Я ищу солому. Скоро мне надо будет лечь и кататься по соломе, а я не могу найти соломы. Заходил в кухню, но меня прогнали. Они даже перекрестили меня, словно я дьявол и должен исчезнуть после этого.
Десима. Когда толпа придет убивать меня?
Старый Попрошайка. Убивать тебя? При чем тут ты? Они ждут, когда у меня зачешется спина и когда я закричу по-ослиному, чтобы узнать, к кому перешла корона.
Десима. Корона? Значит, они хотят убить Королеву?
Старый Попрошайка. Ну да, милочка, но она не умрет, пока я не покатаюсь на соломе и не покричу ослом. По секрету я скажу тебе, кто будет кататься на соломе. Это осел, на котором Иисус въехал в Иерусалим, поэтому он такой гордый и поэтому знает час, когда на трон взойдет новый Король или новая Королева.
Десима. Ты устал от жизни, старик?
Старый Попрошайка. Да, да, потому что, когда я катаюсь и кричу, я сплю. И ничего не знаю, вот жалость-то. И не помню ничего, разве как чесалась спина. Однако хватит болтать, мне надо найти соломы.
Десима (берет в руки ножницы). Старик, я собираюсь вонзить их себе в сердце.
Старый Попрошайка. Нет, нет, не делай это. Ты ведь не знаешь, где окажешься, когда умрешь, в чью глотку попадешь, чтобы петь или орать. Однако у тебя вид пророчицы. Кто знает, может быть, ты будешь предрекать смерть королям. Имей в виду, мне не нужны соперники, я не потерплю соперников.
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) — классик ирландской и английской литературы ХХ века. Впервые выходящий на русском языке том прозы "Кельтские сумерки" включает в себя самое значительное, написанное выдающимся писателем. Издание снабжено подробным культурологическим комментарием и фундаментальной статьей Вадима Михайлина, исследователя современной английской литературы, переводчика и комментатора четырехтомного "Александрийского квартета" Лоренса Даррелла (ИНАПРЕСС 1996 — 97). "Кельтские сумерки" не только собрание увлекательной прозы, но и путеводитель по ирландской истории и мифологии, которые вдохновляли У.
Эта пьеса погружает нас в атмосферу ирландской мистики. Капитан пиратского корабля Форгэл обладает волшебной арфой, способной погружать людей в грезы и заставлять видеть мир по-другому. Матросы довольны своим капитаном до тех пор, пока всё происходит в соответствии с обычными пиратскими чаяниями – грабёж, женщины и тому подобное. Но Форгэл преследует другие цели. Он хочет найти вечную, высшую, мистическую любовь, которой он не видел на земле. Этот центральный образ, не то одержимого, не то гения, возвышающегося над людьми, пугающего их, но ведущего за собой – оставляет широкое пространство для толкования и заставляет переосмыслить некоторые вещи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пьеса повествует о смерти одного из главных героев ирландского эпоса. Сюжет подан, как представление внутри представления. Действие, разворачивающееся в эпоху героев, оказывается обрамлено двумя сценами из современности: стариком, выходящим на сцену в самом начале и дающим наставления по работе со зрительным залом, и уличной труппой из двух музыкантов и певицы, которая воспевает героев ирландского прошлого и сравнивает их с людьми этого, дряхлого века. Пьеса, завершающая цикл посвящённый Кухулину, пронизана тоской по мифологическому прошлому, жившему по другим законам, но бывшему прекрасным не в пример настоящему.
Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) – великий поэт, прозаик и драматург, лауреат Нобелевской премии, отец английского модернизма и его оппонент – называл свое творчество «трагическим», видя его основой «конфликт» и «войну противоположностей», «водоворот горечи» или «жизнь». Пьесы Йейтса зачастую напоминают драмы Блока и Гумилева. Но для русских символистов миф и история были, скорее, материалом для переосмысления и художественной игры, а для Йейтса – вечно живым источником изначального жизненного трагизма.