Звездный час иуд - [7]

Взять того же офицера Иванцова. Коллега, так сказать, хотя и враг классовый. Но силен мужик, силен. Даже здесь в тюрьме в отрыве от информации, такие выводы делает, что Виктор удивлялся его аналитическим способностям. Талант, несомненный талант. Несмотря на заключение, дружбы между ними не завязывалось. Скорее всего, ровное общение двух зеков, матерых волков, вынужденных терпеть друг друга. Но было то, что их, как ни странно объединяло. Они оба категорически не принимали всю эту разномастную политическую шоблу, которая даже в тюрьме умудрялась устраивать грызню по самым незначительным вопросам. Один не мог им простить развал и уничтожение самодержавной России, и с радостью бы самолично затянул на их шеях петли, а другой слишком хорошо знал гнилую внутреннюю сущность всех этих бундовцев, эсеров, меньшевиков, анархистов и прочих бандитов. Виктор, честно говоря, не ожидал встретить здесь своего спасителя доктора. Казалось, тот был готов находиться в гораздо худших условиях, лишь бы давали возможность заниматься своими многолетними поисками. Даже сейчас Карповский перевел свой взгляд на ящики с лабораторными мышами, и похоже мысленно улетел в те научные сферы, до коих рядовому зеку нет никакого дела. Виктор даже позавидовал, вот бы мне так отгораживаться от проблем. Так нет же, гложут мысли окаянные, покоя не дают. Ведь по настоящему человек осознает ценность свободы, даже минимальной, только в заключении. Даже та категория граждан, про которую говорят, что для них тюрьма дом родной, и то рвется на волю изо всех своих сил. Хоть, на последних конвульсиях, но, что бы хоть на метр подальше от надоевшей колючки. От натасканных, на мертвый хват, овчарок. Чтобы последний разок вдохнуть воздух свободы, даже лежа в придорожной канаве с тухлой водой, напоследок улыбнуться посиневшими губами солнышку и синему небу. Чтобы ни конвой, ни старший роты над душой не стояли. Одно слово – воля! Бывший сотрудник органов опять налил водочки, на два несколько небольших глотков. Старался растянуть удовольствие подольше.

– Чтобы в следующий раз, мы, в ресторане выпивали. Под пальмой, как в Национале, – улыбнулся он.

– А что ожидается такая возможность? – Карповский усмехнулся. Ну не просто так бывший лихой разведчик намекает на отсутствие в будущем каменных стен с колючей проволокой. Не тот человек, чтобы такие оговорки делать. Да и совсем не по Фрейду это. Виктор протянул в ответ газету «Правда» за восьмое декабря и ткнул пальцем в колонку с официозом.

– Ну и чего тут может быть интересного? Ага, наркомом народного комиссариата внутренних дел назначен товарищ Л.П. Берия…Ну и что? А собственно говоря, что это нам дает? – хмыкнул ученый.

– Да многое, – загадочно улыбнулся Виктор. Уж он – то лучше разбирался во всех этих хитроумных кадровых рокировках грозного ведомства, в скрытых глубинных течениях. По крайней мере, потянуло едва осязаемым ветром возможных перемен. – Надежду.

– Блажен, кто верует, тепло ему на свете, – засмеялся ученый.- Тюрьмы закроют, лагеря расформируют, Соловецкий монастырь вернут монахам. Видел я такое еще в семнадцатом. По улицам с транспарантами ходили и кричали, что все тюрьмы с землей сравняют. А что мы видим? Вспомни Витя, сколько лагерей у Беломор – Канала стояло? Не забыл, кто своими ручками землицу кидал? А сколько туда же и полегло?

– Дураков у нас много. Они языками треплют, а мы потом отдуваемся, – пожал плечами чекист, – к твоему сведению, в Соловецком монастыре со времен царя гороха тюрьма была. Еще в начале шестнадцатого века сюда узников ссылали, если не раньше. По ним историю можно изучать. Что не сиделец, то личность. Например, последний кошевой атаман Запорожской Сечи Петр Калнышевский в возрасте 84 четырех лет в 1775 году сюда был сослан. А умер в 113 лет! В начале девятнадцатого века. Его только за год до смерти император Александр первый помиловал. Шесть лет в заточении провел князь Симеон Бекбулатович, помощник царя Ивана Грозного. Атаманы и казаки Степана Разина здесь мучились.

Наполеоновский разведчик Турнель также испытал на собственной шкуре, каково на южном побережье Северного Ледовитого океана находиться. В 1830 году из – за интриг масонских петербургских клубов сюда попал иеромонах Иероним. А когда все же освободили, то решил здесь остаться. А условия содержания в те царские годы были куда жестче, чем у нас с тобой. У нас есть возможность во весь рост на нарах вытянуться. Спим, можно сказать, с комфортом. А ты загляни в башню Корожню. Не камеры – норы настоящие. А в Головленковской башне настоящие собачьи конуры, полтора метра в длину, да по метру в ширину и высоту. Вот и представь себе, как люди годами в них обитались. Однажды жандармский полковник Озерецкий с ревизией сюда приехал. В ужас пришел. А, между прочим, в этом ведомстве люди с крепкой психикой служили. Нас за пояс заткнут. Только к концу девятнадцатого века тюрьму прикрыли. Без малого пятьсот лет действовала.

– Честно говоря, таких подробностей не знал, – растерялся Сергей Николаевич, – только помню, что во время Крымской компании 1854 года англичане сюда пожаловали. Попытались Соловки взять. Целый день из пушек палили, через бухту Благополучия, а на стенах из валунов ни одной царапины. Потом капитан жаловался, что ядер и бомб столько израсходовали, что для уничтожения нескольких городов бы хватило.