Звездный час - [21]

– Вот видите, – сказала Лиза, – и на Ай-Петри ехать незачем…

– Ваша правда, – кивнул Левандовский. – Вон она, «Свободная Россия» – с изогнутой трубой. Это она вас своими залпами утром напугала.

– И как вы только их различаете?

– Ну, это не сложнее, чем отличить элерон от триммера, – усмехнулся Левандовский. – А вон тот, – указал он на серый корабль, вытянувшийся тонкой длинной линией, – крейсер «Слава». Только-только вступил в строй. Его командир – Ростислав Барсов, сын великого князя Михаила.

– Так называемый наследник престола? – переспросила Лиза. – А я была уверена, что все Романовы в эмиграции!

– У него даже на фамилию Романов нет права, – объяснил Левандовский. – Он же рожден в морганатическом браке.

– И как ему только крейсер доверили? – рассеянно покачала головой Лиза. – Смотрите, а это не Ахметка ли? – воскликнула она, указав на смуглого мальчугана, промчавшегося в сторону Дивы, с вершины которой на потеху отдыхающим ныряли ласточкой местные ребята. Зрители на верхушке скалы награждали самые удачные прыжки рукоплесканиями, а то и мелкими подачками, и это заставляло мальчишек рисковать жизнью, невзирая на полицейский запрет.

– Ну-ка, ну-ка… – прищурился Левандовский ему вслед. – И вправду, похоже, он! Что ж, пойдем побеседуем…

У подножия Дивы, около лестницы с хлипкими железными перилами, ведущей на скалу, бойкая цветущая девица – явная столичная штучка – во весь голос осведомлялась, шокируя чинных курортников: «А там хорошо целоваться?» Ее кавалер, приличного вида юноша, лишь смущенно улыбался, а на его еще не тронутое загаром лицо со светлым пушком на щеках наползал застенчивый румянец. Обогнув парочку, Лиза с Левандовским присоединились к праздношатающейся публике, гуськом поднимавшейся на вершину.

– Вон он, наш драгоценный друг. – Левандовский указал на стайку парнишек, которые кучковались ниже парапета на шершавой кромке скалы, словно и не подозревая о головокружительной высоте у себя под ногами.

Лиза подумала о том, что извлечь Ахметку с этого карниза будет непросто – по крайней мере, сама она лезть туда не собиралась. Впрочем, татарчонок пробыл там недолго. Он сделал короткий разбег, на миг завис над пучиной, но воздух не выдержал его веса, и мальчишка ухнул вниз. Пронзив телом воду, выбросившую тучу брызг, он саженками поплыл к пирсу. Левандовский, проводив его взглядом, неожиданно сказал:

– А не нырнуть ли и мне по старой памяти?

– Евгений, вы с ума сошли! Вы что, всерьез?!

– Конечно, – беспечно ответил Левандовский, расстегивая пуговицы кителя. – Вы, Лиза, не беспокойтесь. Мы люди привычные. Я же сам из Коктебеля родом, а там у нас на Карадаге скалы и повыше будут.

– Все равно не вздумайте этого делать! Я вас не пущу! – заявила она и пригрозила: – Если вы прыгнете, мы с вами поссоримся, и теперь уже насовсем!

– Лиза, не будьте эгоисткой! – хитро улыбнулся Левандовский. – Вы утром искупались, а теперь моя очередь! Вот, подержите-ка. – И он отдал совершенно сбитой с толку Лизе свой китель.

И публика, и мальчишки наблюдали за этим спектаклем с недоуменным интересом. Вскоре Левандовский остался в одних трусах и, выдав одному из ребят монетку, приказал:

– Хватай мои вещи и тащи на пляж к кабинкам.

– Евгений! – в последний раз попыталась остановить его Лиза.

– Теперь уже поздно, – ответил он. – Что люди скажут?

Больше не слушая возражений, он переступил за парапет, шагнул к краю скалы, оттолкнулся от него и взлетел, раскинув руки. Лиза следила за его прыжком, зажав рот, чтобы не закричать от ужаса. Когда Левандовский был уже у самой воды, она не совладала с собой, отвернулась, услышала громовой всплеск, а вслед за тем – аплодисменты и восторженные крики. Вновь обратив взгляд на море, она увидела среди танцующих волн яростный пенный котел, из которого вынырнул летчик, мощным кролем устремившись вдогонку за Ахметкой. Неподалеку от причала он обогнал мальчишку, первым взобрался на железную лесенку и подал Ахметке руку, одним рывком вытащив его из воды.

Лиза, вздохнувшая с облегчением, но вместе с тем растерянная, разозленная, брошенная в одиночестве, двинулась вниз, еще не зная, что делать – то ли догнать Левандовского и хорошенько его отчитать, то ли направиться прямиком домой.

Разрываясь между этими желаниями, она машинально следовала за щуплым пареньком, которому летчик доверил одежду. Поручение мальчишка выполнял небрежно – брюки едва не волочились по земле, китель, побывавший в его руках, вероятно, потребовал бы утюга. На глазах у Лизы из кармана кителя выпало что-то мелкое и круглое, ударилось о голыш, отскочило, поплясало немного на ободке и закончило движение у самых Лизиных ног.

Лиза, повинуясь не то любопытству, не то хорошему воспитанию, нагнулась и стала обладательницей пуговицы с обрывками ниток, застрявшими в дырочках. Что-то важное было связано то ли с пуговицами, то ли с их отсутствием… Лиза присмотрелась к неожиданной находке – и вздрогнула, охваченная ознобом, налетевшим на нее среди жаркого крымского дня.

Костюм от Ворта, загадочный Бондаренко! Пуговица, несомненно, была та самая, оторванная от костюма, с выдавленной в ней позолоченной буквой «дубль-вэ». Но как она попала к Левандовскому?! В памяти всплыло зрелище, как летчик наклоняется возле трупа Костанжогло, что-то подбирает – а она еще разозлилась на него за то, что он не поднял ни одну из ее вещей… Но почему он утаил свой трофей? Все из того же стремления не втягивать ее в криминальную историю? Или просто не придал находке значения? И это объяснимо – он-то не видел Бондаренко с его ущербным костюмом, а то, конечно, мигом бы сообразил, что к чему! Возможно, свою роль сыграли съемки у Тичкока, но Лизе сразу же пришло в голову: это Бондаренко убил несчастного репортера и, быть может, именно холодеющая рука Костанжогло в последних конвульсиях оторвала пуговицу с его костюма.