Звездные врата. Суд на Янусе. Победа на Янусе - [10]

И вдруг ветер улегся так же внезапно, как налетел. Повсюду, насколько хватало глаз, тянулись барханы мелкого, как пыль, песка. Теперь они ехали в гору, и далеко вдали Кинкар мог различить четыре движущиеся точки — по-видимому, это были три женщины и их телохранитель. Достигнув линии горизонта, все четверо вдруг исчезли, словно провалились сквозь землю. Наверное, там крутой спуск, решил Кинкар, иначе они бы не пропали из виду так быстро.

Ларнг Джонатала поравнялся с Цимом. Новый товарищ Кинкара стряхнул тыльной стороной ладони белесую пыль со своей дорожной маски и хрипло выговорил:

— Не очень-то это было приятно! Лично я получаю удовольствие от драки, только когда тянет свежий ветерок — это бодрит…

— От драки? — барабана давно уже не было слышно, и Кинкар решил, что преследователи потеряли их.

— Они должны напасть сейчас, — пожал плечами Джонатал — Это их последний шанс. Если мы успеем подняться на гребень, — он ткнул пальцем вслед исчезнувшей четверке, — то они проиграли. Мы идем последними. После нас ворота закроются.

Кинкар не очень-то разобрался, о каких воротах идет речь, зато он хорошо понял другое. Воркен вдруг пронзительно закричала и черной тенью скользнула по направлению к каменным изваяниям, откуда только что выехали беглецы. Наконец-то Кинкар вытащил из ножен свой меч и обмотал левую руку плащом, соорудив подобие щита. А если понадобится, можно освободить плащ и швырнуть его в лицо противнику.

Но вот среди скал показались темные фигуры вооруженных людей, в молчании перебегавших от одной колонны к другой. Кинкар хмуро следил за их зловещим безмолвным приближением. Он не был новичком в битвах мечей. Вот уже пять лет он участвовал в вооруженных вылазках против бродяг, а однажды его даже взяли в настоящий набег на графство Кром. В двух последних вылазках, несмотря на молодость, Вэрд назначал его знаменосцем Стира. Приемы ведения боя были хорошо знакомы юному воину с тех самых пор, как его первый учитель Риджен вложил в руку маленького Кинкара рукоять детского меча. Но тут было совсем другое — он чувствовал какую-то неясную угрозу, заставлявшую быть настороже.

Воркен кружила над ними с громким боевым кличем, однако не нападала на врагов, ожидая команды Кинкара. Цим перебирал лапами. Наверное, животные тоже чувствовали эту непонятную тревогу, что была пострашнее блеска меча, удара копьем пехотинца или схватки всадника со всадником.

Продев правую руку через петлю на рукояти меча, Кинкар сорвал дорожную маску и жадно вдохнул свежий воздух. Ему вдруг стало душно. Джонатал гарцевал слева на своем худом ларнге. Губы его искривила улыбка, но он тоже напряженно вглядывался в происходившее между скалами. Справа возился с плащом Вулт, старательно разглаживая каждую складку на своей руке. И только лорд Диллан, левой рукой подтягивая заушники, правой по-прежнему сжимал свой талисман. Он не обнажил меч и даже не стал срывать дорожную маску, только взгляд странных светлых глаз поверх полоски серебристой материи был устремлен на скалы и на черные тени, скользившие под ними.

— Двигайтесь потихоньку, — приказал он. — Мы не станем Драться, если только они нас не вынудят.

— Они не выпустят нас из своих когтей, — предупреждающе отозвался Вулт.

— А может, и выпустят — если, конечно, их командир им не прикажет атаковать… — ответил лорд Диллан, не останавливаясь. Он не стал поворачивать своего ларнга навстречу неприятелю, и все трое его спутников подчинились приказу и последовали за ним.

Кинкар ехал последним, ему не хотелось уходить от схватки. И тут Воркен решила напасть на врага, не дожидаясь приказа. После Кинкар так и не сумел понять, что случилось — то ли его спутница неправильно поняла движение Цима, то ли дикие инстинкты взяли верх над выучкой, — только мород, пронзительно свистнув, черной молнией метнулся под ближайший каменный столб.

Юный воин не видел вспышки, перехватившей Воркен. Этот мгновенный беззвучный удар был недоступен человеческому глазу. Раздался крик раненой птицы, и Воркен камнем упала; на песок. Крыло ее безжизненно повисло. Ни на секунду не задумываясь, Кинкар послал Цима к тому месту, где лежала Воркен, изо всех сил пытавшаяся подняться в воздух на одном здоровом крыле. Хриплые крики боли и ярости сотрясли окрестность. Птица поднимала вокруг себя фонтаны песка, судорожно цепляясь за землю когтями всех своих четырех лап.

Кинкар соскочил с Цима и бросился к бившемуся мороду, на ходу срывая с себя плащ. Брать Воркен голыми руками было нельзя — она в кровь изодрала бы своего хозяина когтями и клювом. Кое-как ему удалось накрыть плащом разъяренную птицу и поднять ее с земли, крепко прижимая к своей груди отчаянно вырывавшийся сверток.

Из-за каменных изваяний донесся вопль триумфа; толпа заросших, нечесаных людей вырвалась из укрытия и устремилась к Кинкару. Тот отступал, не сводя с них глаз. Меч его был наготове, но колотившаяся под плащом Воркен не давала своему хозяину пустить его в ход. К нему быстро бежали люди, размахивая копьями и дубинками, и тут он понял, что беспокойство, владевшее им вот уже некоторое время, было обыкновенным страхом. Такая открытая атака отнюдь не походила на обычную боевую тактику бродяг, и это было совершенно непонятно. К тому же пустой желудок Кинкара готов был вывернуться наизнанку от зловония, распространяемого немытыми телами нападавших.