Звездные судьбы - [6]

Детей маркизы и короля поручили заботам бедной вдовы Франсуазы Скаррон, причем происхождение малюток всячески скрывалось. Они сами долгое время не знали ни матери, ни, тем более, отца. Узаконены они были лишь несколько лет спустя. Франсуаза, женщина весьма образованная, сумела дать детям такое воспитание, что угодила королю и была допущена ко двору. Чему, кстати, немало способствовала и сама маркиза, не допуская и мысли о том, что возвеличивает свою будущую преемницу и соперницу: слишком ничтожной в её глазах была какая-то вдова не первой молодости (Франсуазе к тому времени было около тридцати пяти лет).

Впрочем, маркиза закрывала глаза на многочисленные мимолетные интрижки своего царственного любовника и принимала решительные меры только тогда, когда ей казалось, что легкое увлечение может перерасти во что-то более серьезное. Она фактически царствовала, затмевая законную королеву. Та, впрочем, уже давно смирилась со своей заброшенностью и в ответ на намек какого-то придворного о том, что король увлечен некоей красавицей, обронила:

— Это не мое дело, скажите об этом маркизе де Монтеспан.

Маркиза же проглядела начало нового — и последнего — романа короля. Она сама способствовала тому, чтобы Франсуазе Скаррон, гувернантке её детей, было пожаловано поместье Ментенон вместе с титулом маркизы. Она не препятствовала длительным беседам новоиспеченной маркизы со стареющим королем. Людовик же, перешагнув пятидесятилетний рубеж, стал задумываться о своей прежней жизни и испытывать страх перед неизбежным возмездием за грехи. Тут набожная и очень умная маркиза де Ментенон пришлась как нельзя кстати. И очень скоро её назначили придворной дамой к супруге дофина Клотильде, принцессе Баварской, что ещё больше сблизило маркизу с королем, а короля — с его законным сыном.

«Я уверен, — говорил Людовик, — что беседы маркизы с моей невесткой будут иметь на последнюю самое благодетельное влияние».

Гордая Атенаис де Монтеспан была повержена — и выслана. Судьба явно улыбалась маркизе де Ментенон: вскоре после отставки официальной фаворитки умерла законная супруга короля, Мария-Терезия. Несчастная женщина скончалась в 1683 году, проведя в постылом браке почти тридцать лет, и смерть её исторгла из каменного в общем-то сердца Людовика вместе со слезами следующие слова:

— Вот первое горе, которое бедняжка причинила мне!

Маркиза де Ментенон неусыпно ухаживала за королевой до последней минуты, как бы готовясь к тому, что эту же роль ей придется впоследствии сыграть и при самом короле. Королева скончалась на её руках, дав тем самым маркизе право на особое расположение короля. Действительно, и на крестинах внука Людовика, сына дофина, и много позже, на его свадьбе с герцогиней Бургундской маркиза занимала почетное место рядом с королем, а новобрачная обращалась к ней не иначе как «тетенька». Все это дало повод утверждать, будто короля и маркизу связывали узы тайного брака, но документальных подтверждений этого нет. К тому же маркизе ко времени смерти королевы исполнился уже пятьдесят один год, а в этом возрасте уставом католической церкви женщине разрешено поступать в услужение к священнику и жить с ним под одной кровлей.

По-видимому, это действительно были дружеские отношения, поскольку ни о браке, ни даже о любви в их обширной переписке нет ни слова, ни намека, а в завещании короля она просто не упоминается.

А на королевскую семью посыпались неприятности. В 1690 году скончалась супруга дофина Виктория Баварская, так и не дождавшись заветной французской короны для своего мужа. Старший внук Людовика, его тезка — горбатый и некрасивый — отличался слабым здоровьем, ещё более пошатнувшимся после очень раннего брака (жениху едва исполнилось пятнадцать лет), и вся Франция молилась, чтобы прямая ветвь Бурбонов не пресеклась раньше времени. Второй — герцог Анжуйский, по завещанию бездетного испанского короля, стал наследником его трона, третий — герцог Беррийский — был ещё слишком мал, чтобы как-то распоряжаться его судьбой…

В мае 1707 года Людовик праздновал шестидесятипятилетний юбилей своего царствования и мог сказать при этом, что последние двадцать лет разрушили все, что было сделано для славы Франции за предыдущие сорок пять лет. Набожность и ханжество, воспринятые от маркизы де Ментенон, дурно сказались и на внешней, и на внутренней политике. Финансы же государства не были в столь плачевном состоянии даже тогда, когда король швырял безумные деньги на прихоти своих фавориток.

Кстати, самая влиятельная из них, герцогиня де Монтеспан, (в качестве компенсации за отставку ей был дан герцогский титул) умерла ровно две недели спустя после юбилейных торжеств. Король, узнав об этом, соизволил сказать лишь:

— Герцогиня умерла? Странно! Была такая бодрая и свежая….

Он явно видел перед собой не свою ровесницу, а ту, прежнюю подругу его молодости.

В 1711 году на пятидесятом году жизни скончался дофин — вечный наследник французского престола — якобы от злокачественной оспы. История точь-в-точь напоминает историю российского императора Петра Второго, который во время охоты зашел в крестьянскую хижину выпить воды и заразился от больной девочки. Тело похоронили без вскрытия, как зачумленное. Наследником престола был объявлен его сын, герцог Бургундский, с женой которого, молодой герцогиней, престарелый Людовик, если верить придворным сплетням, поддерживал более чем родственные отношения. Но на следующий год и дофин, и его супруга скончались, причем принцесса была явно отравлена, а наследный принц скончался от якобы злокачественной лихорадки. Оба сына этой злосчастной супружеской пары в одночасье заболели скарлатиной: старший, герцог Бретонский, законный наследник французского престола, умер. Младшего — герцога Анжуйского — с огромным трудом удалось спасти, хотя и его кончины ожидали с часу на час.