Звездные ночи - [34]

Такую же награду получила и Глаша Каширина. Но в ее глазах не было радости.

Они очень подружились с Лейлой в последнее время, Глаша, возможно, считала, что Лейла спасла ей жизнь — научила управлять самолетом. Правда, она до войны училась летать в аэроклубе, но старых знаний, старого опыта могло и не хватить в той ситуации, в какую попала Глаша, когда ее пилот был убит.

Конечно, я не находила себе места. И не только я — Лейлу и Руфу любил весь полк, все тяжело переживали, праздничного настроения не было ни у кого.

Может быть, думала я, самолет Лейлы был сбит сразу, как только она вырвалась из луча прожектора. Или несчастье произошло над линией фронта? На нашей территории их нет, нам бы сразу сообщили. Если даже они остались живы, их, раненых, могли схватить немцы.

Неужели случится так, что мы никогда не узнаем, что с ними произошло? Жить с такой тяжестью на душе… И ничего, ничего сделать нельзя. Только ждать.

Бершанская подробно расспросила меня и Женю о нашем первом в эту ночь вылете, о том, что мы видели. И тоже сказала:

— Будем ждать.

Ночь триста тридцать пятая

На рассвете 2-го мая, когда мы, выполнив задание, возвращались на аэродром, я сказала своему штурману:

— Сегодня день рождения Лейлы.

Женя Руднева кивнула головой и промолчала.

Не буду рассказывать, как я провела этот день. Скажу только, что крепилась как могла. Небо слез не любит — эти слова Бершанской я никогда не забывала. День рождения пропавшей подруги мы решили отметить не слезами и вздохами, а беспощадными бомбовыми ударами по врагу.

«Скорее бы наступила ночь, — подумала я, направляясь в общежитие. — И только бы погода не подвела».

Когда, напрягая силы, исполняешь свой высший долг, легче переносить горе.

В эту ночь мы сделали с Женей пять вылетов. И что важно — она ни разу не промахнулась, но на самолет было страшно смотреть. Он перешел в руки техников, а мы, выпив по чашке чая, решили посидеть на ящиках — дождаться возвращения подруг, которые вновь ушли на задания. В воздухе мы почти не разговаривали, произносили только самые необходимые слова, и теперь я бы с удовольствием послушала какую-нибудь звездную сказку. Женя, видимо, уловила мое настроение.

— Видишь Марс? — тихо спросила она.

— Вижу. Бог войны. У него была жена? — я настраивала Женю на нужный лад.

— Да. Ее звали Чулпан.

— Чулпан? Ты хочешь меня рассмешить?

— Нет, Магуба, я говорю серьезно. Ты называешь так Венеру, утреннюю звезду. А законной женой Марса была богиня любви Афродита. Римское ее имя — Венера.

— Понятно. А дети у них были?

— Да, четверо. Маленький шалун Амур, который до сих пор пронзает наши сердца своими стрелами, прелестная дочка Гармония и… как говорится, в семье не без урода, — Женя подняла голову, рассматривая Марс, — тут правильнее будет сказать не без уродов, еще два сына. Ты знаешь, как называются спутники Марса?

— Ты как-то уже говорила — Страх и Ужас.

— Да, по-гречески — Фобос и Деймос. Они уродились в папу, а не в маму.

— Бедная Венера. Не надо было ей выходить замуж за Марса.

— Богини мужей не выбирают. Такова была воля Зевса. Кстати, Марс — его родной сын.

— Все ясно, — сыронизировала я. — Постарался для сыночка.

— Марс — глупый, жестокий, кровожадный бог. Его никто не любил на Олимпе. Даже отец. По свидетельству Гомера Зевс однажды сказал, обращаясь к сыну: «Всех ненавистней ты мне из богов, на Олимпе живущих! Милы тебе только распри, кровавые войны и битвы…» У Венеры, между прочим, были и незаконные дети…

— Женя, смотри!

По небосводу прокатилась звезда, оставляя за собой узкий светящийся след.

— Загадала? — с улыбкой глядя на меня, спросила Женя.

— Загадала. А ты?

— Я тоже.

Говорить о загаданном желании вслух нельзя. Но я знала, что мы загадали одно и то же…

— Моя заветная мечта, — прервала молчание Женя, — побывать на месте падения Тунгусского метеорита.

— Возьми меня с собой.

— С удовольствием.

— А что мы там будем делать? — не терпелось мне узнать.

Женя мечтательно ответила:

— Разожжем огромный костер, будем пить чай и петь песни.

— Прекрасно, — согласилась я. — Демобилизуемся — и туда.

— Договорились. Если посчастливится, найдем осколок этого метеорита.

— Конечно найдем. Кажется, там была экспедиция и ничего не нашла? Но я думаю: плохо искали. Мы наберем целый рюкзак этих осколков…

Почувствовав, что я проявляю интерес и к этому ее увлечению, Женя оживилась:

— Хотя бы одну маленькую крупинку — и удивительная загадка была бы решена. Метеорит весил сотни тысяч тонн. Когда он взорвался над тайгой, огненный столб был виден за четыреста километров, на месте взрыва — поваленные деревья, как скошенная трава, а от самого метеорита — ничего, как будто его и не было. Единственный такой случай в истории Земли. После взрыва небо по ночам светилось, вот здесь, где мы сидим, в полночь можно было читать газету.

— Для нас была бы нелетная погода, — к слову замечаю я. Спрашиваю: — А откуда прилетела эта диковина, ты знаешь?

Вместо ответа Женя вдруг насторожилась:

— Наши девушки летят, слышишь? В другой раз доскажу…

Мы с Женей еще спали, когда в общежитие ворвались девушки-техники.

— Подъем! Подъем! — они так кричали, что мы вскочили, как ошпаренные. — Лейла и Руфа вернулись! У Бершанской сидят, чай пьют, а вы спите.