Звездные дожди - [2]

Витя Куницын, наоборот, ошибается только когда Сережкина мама делает погоду. Если синоптики не вмешиваются, он предсказывает погоду точно. Ведь он родился вдали от Земли и воспринимает природу не как мы. У него свежий взгляд. Сережкина мама уже решила, что, когда Витя Куницын вырастет, он обязательно пойдет работать к ней в бюро погоды. Им такой человек очень нужен, чтобы зря в погоду не вмешиваться и не тратить энергию попусту. Сережкина мама взяла бы Витю на работу хоть сейчас, но он еще маленький, и пока мало знает, и ему нужно долго учиться, как и другим. Хотя, по-моему, Витя Куницын и так знает больше любого взрослого. Да и мы с Сережкой кое в чем разбираемся.

То, о чем я сейчас пишу, называется лирическое отступление. Папа меня учит, что лирическое отступление нужно делать покороче. «Учти, сын, - говорит он, - всякое отступление от темы есть отступление. Наступай, и материал тебе покорится».

Так учит меня мой папа, а он в этих вопросах «профи», как он сам говорит. Профессионал. Поэтому я и перехожу в лирическое наступление.

Мы с Сережкой бежали по тропинке к реке испытывать водяной змей, а на опушке стояли в спортивной форме тетя Оля и дядя Володя, такие между собой несхожие; и с ними еще один человек, пожилой, но тоже в спортивной форме. Мы их поздравили с добрым утром и побежали дальше. Тетя Оля сказала пожилому мужчине: «Это Витины товарищи», а ответа я не услышал - было уже далеко, и я думал о другом. Я думал об этом незнакомом пожилом мужчине, потому что внешность у него была немного странная, непонятно почему.

Вдруг Сережка остановился, и на лице у него появилось одно очень сильное выражение, означавшее, что он загорается новой идеей. Увидев это, я сразу понял, что испытаний змея сегодня не будет.

Я присел на пенек и стал наблюдать за Сережкиным лицом. Когда он загорается новой идеей, смотреть очень интересно. Сначала на Сережкином лице, как на фотобумаге, проявляется новая мысль, и кажется, что она вот-вот станет очевидной всем без всякого исключения. Что-то вроде телепатии, «псевдонауки номер один», как величает ее Сережкин отец. И он прав, потому что спустя секунду эта почти очевидная мысль, вместо того чтобы стать общедоступной, вдруг исчезает с Сережкиного лица и уходит вглубь, и Сережка начинает изъясняться таинственным шепотом. Новая мысль остается только в его глазах, и теперь они уже ничего, кроме отблеска этой мысли, не выражают.

Загоревшись, Сережка сказал мне таинственным шепотом:

- Этот незнакомый человек… Ты его хорошо разглядел?

- Конечно, хорошо.

- И ничего не заметил?

Я подумал, подумал…

- Что-то заметил, но не понял что.

- А разве ты не заметил, - таинственно сказал Сережка, - как он похож на тетю Олю?

Это Сережка увидел очень точно. Сразу же их лица встали передо мной как живые портреты. Тетя Оля, правда, еще молодая, а незнакомец совсем старый, но волосы у него такие же курчавые, как у нее, только седые. И губы такие же, и цвет лица. Все это Сережка правильно углядел. Только что в этом подозрительного? А вдруг это ее папа?

Я ему так и сказал:

- А вдруг это ее папа?

- Папа? Какой еще папа?

- Обыкновенный папа, - сказал я. - Витькин дедушка.

Сережка немного помолчал. Соображал, как бы меня уязвить поизысканнее.

- Ну что ж, - сказал он наконец, - мысль хорошая. Может быть, это действительно ее папа. Наверняка папа. Очень дельная мысль.

Я на всякий случай кивнул, хотя было ясно, что он меня разыгрывает. Но в таких случаях я не показываю виду. Надо же сделать человеку приятное, особенно если это твой товарищ Сережка.

- Очень дельная мысль. - Сережка задумчиво покачал головой. - Только объясни, будь добр, почему тогда он так похож на дядю Володю?

Сережка сказал это так язвительно, что я снова на пенек сел. И всплыл этот незнакомый старик со дна моей памяти, и рядом с ним дядя Володя. Точно - похожи друг на друга чрезвычайно.

Во-первых, лоб у незнакомца точь-в-точь дяди Володин - такой же высокий, неповторимый. Нос такой же выдающийся. И сам он, наверное, такой же молчаливый…

- Или ты считаешь, что он и его папа? - язвительно сказал Сережка.

Некоторое время мы молча думали.

- Слушай, - предложил я наконец, - пойдем еще раз на них взглянем. Надо проверить. Вдруг мы все это выдумали?

По лицу Сережки было видно, что он в своем уме и в своей памяти уверен. Но все-таки мы пошли назад, на этот раз не по тропинке, а лесом, в обход. Вымокли ужасно, потому что трава мокрая и кусты тоже мокрые от росы. Вот по этим кустам мы к ним и подобрались. Они все трое стояли на тропе и разговаривали. То есть разговаривали тетя Оля и старик, а дядя Володя молчал и подозрительно поглядывал на кусты, в которых мы с Сережкой затаились. Все было точно, память нас не подвела. Сходство так и бросалось в глаза. Мы постояли, посмотрели на них, потом посмотрели друг на друга и тихонько пошли назад. И когда вышли на тропинку, Сережка сказал:

- И вообще. Даже если он их дальний родственник. Ведь дядя Володя с Севера, у него все родственники северяне. А тетя Оля с Юга, и все родственницы у нее южане. Не может же он происходить одновременно и с Севера и с Юга.