Звездная пирамида - [34]

Ночь была бы темнее сажи, если бы на четырех деревянных мачтах, обозначающих поле космодрома, не горели электрические фонари, а еще светились лампы над входами в космодромные строения – далеко и, по правде говоря, тускловато, а все-таки лучше малый свет, чем полная темень. Глаза привыкнут, только дай им время.

Времени на это у меня было предостаточно, уж наверное, больше, чем у того, кто карабкался по лестнице ко мне на чердак. Кто бы это мог быть? Я очень хотел, чтобы это оказался не Ларсен, а кто-нибудь другой, а только никогда не бывает так, как хочешь. Когда голова и плечи человека появились на фоне окна, я узнал силуэт Ларсена и сейчас же перестал высовываться из-за трубы.

Он влез в окно, и чердак сразу стал каким-то не таким. Свет, не свет, не знаю, но вроде как темноты стало чуть-чуть поменьше. Наверное, у Ларсена был специальный фонарик с невидимыми лучами и очки, чтобы эти лучи видеть. Мне один вор рассказывал, что бывают такие штуки. Даже у нас на Зяби они встречаются, а уж там, откуда родом Ларсен, такой техники, наверное, видимо-невидимо.

И я тоже хорош! Знал ведь, что та штука, на которой прилетел Ларсен, может опуститься в любом месте совершенно беззвучно! Ясное дело, он незаметно сел где-нибудь поблизости, замаскировал корабль, прокрался на космодром и, уж не знаю сколько дней, наблюдал за нашим домом. Только полный кретин на его месте не понял бы, где надо в первую очередь искать «Топинамбур». Если Ларсен все время торчал поблизости и следил за нами, то я на его глазах раз двадцать взбирался по лестнице на чердак, порой имея кое-что в руках. Ну и где, спрашивается, искать это «кое-что», как не на чердаке?

А преодолеть в темноте колючую проволоку, что ограждает наш дом, и вовсе не вопрос. Особенно если приставленный к нам лупоглазый караульный давным-давно убедился, что мы не замышляем побег, и по ночам выводит носом такие рулады, что на другом конце поля слышно.

Скажу честно: все это я потом додумал, а в тот момент ругать себя мне было некогда. С полминуты Ларсен осматривался, затем тихонько двинулся вдоль чердака, а я на корточках начал сдвигаться вокруг трубы, чтобы остаться незамеченным. Выглядывать я не решался, а ориентировался на скрип досок под ногами Ларсена и его дыхание. Подо мной-то не скрипело, я вдвое легче, а дышать почти совсем перестал. Уже придумал, как мне быть: как только Ларсен минует трубу, я – пулей – к лестнице, и был таков. Спущусь и уроню эту лестницу, пусть Ларсен ломает ноги, если захочет спрыгнуть, или дожидается полиции, потому что тревогу я подниму обязательно.

Даже странно стало. Звать на помощь полицию – такого со мной еще не случалось. Позор, конечно, а что делать вместо этого, я еще не придумал.

И не понадобилось.

Как только Ларсен поравнялся с трубой, я и рванул. Мне бы выждать еще несколько мгновений, да я боялся, что он заглянет за трубу. Может, зря боялся, а может, и не зря, какая теперь разница? Но рванул я как надо. И все получилось бы, будь у меня свободны обе руки. Вылезая в окно, я немного замешкался.

Ларсен схватил меня за рубаху. Быстрый, черт! Он не ругался, не рычал и даже не сопел – профессионал! Зато я заорал как резаный и дернулся, рискуя полететь вниз головой, сшибая перекладины лестницы. Ткань затрещала, но выдержала. Вот гадина! Ларсену только и оставалось, что стукнуть меня по голове, схватить сверток с «Топинамбуром» и унести ноги. Пока караульный продирал бы глаза, пока сбегался бы народ, вор без лишней спешки отступил бы тем же путем в свою летающую штуковину, и поминай как звали…

Ларсен старался затащить меня назад в чердачное окно. Силы ему было не занимать. Тогда я бросил одеяло с «Топинамбуром» вниз и что было сил вцепился в лестницу.

Он все равно меня втащил, а главное, так держал меня, что я никак не мог его укусить. Только махал руками и брыкался, а это без толку. Сейчас, думаю, он приложит меня по голове, и я отключусь. А он спустится, заберет «Топинамбур» и унесет ноги.

Однако гляжу – вот он, мой «Топинамбур», висит в воздухе прямо передо мной и словно бы любопытствует: что, мол, тут происходит? Не то выпутался из одеяла, не то проел в нем дырку. Я его схватил, прижал к животу, а в голове только одна мысль: хорошо бы мне сейчас вырваться и смыться! Со звездолетом в руках, конечно.

Тут-то все и случилось.

«Топинамбур» рванулся вверх и поднял меня. Впрочем, вру: он поднял меня и Ларсена. Ларсен повис на мне, ни в какую не желая отпускать. У меня аж руки заныли – попробуйте-ка повисеть, ухватившись за арбуз, когда на тебе висит взрослый дядя! Ох, как мне хотелось его стряхнуть!

В этом деле «Топинамбур» не пожелал взять на себя мои проблемы. Пришлось самому. К счастью, чердак был высоким, так что я не особенно рисковал размозжить себе голову о стропила. Я мысленно приказал моему «арбузу» подняться чуть выше и лететь прямо на кирпичную трубу. И как можно скорее!

Он выполнил. А я в двух шагах от трубы заложил такой вираж, что чуть не выпустил из рук звездолет. Поджал ноги – и избежал удара о трубу. А Ларсен не избежал.

Сначала я услышал глухой удар. Ларсен вякнул, отцепился от меня и грохнулся на пол. До той поры он только сопел, но тут не выдержал и заорал, а потом вскочил и давай за мной бегать, кроя меня разными словами. По-нашему он ругался здорово для нездешнего, но до настоящего зябианина ему, конечно, было далеко. Так что я и слушать не стал. А чтобы Ларсен не мешал мне спокойно вылететь в окно, я, пролетая мимо осиного гнезда, взял, да и смахнул его ладонью.