Звёздная дорога - [12]

Минерва, с лёгким раздражением подумал я, отворяя дверь. Не успела Диана уйти, как тут же объявилась эта мегера. И, небось, со своим новым дружком. Будь моя воля, я бы давно прибил над дверью вывеску «стервам-минервам вход воспрещён», однако Диана невесть почему питает слабость к своей сводной сестре и не позволяет обижать её. Гм… Хотел бы я посмотреть на человека, который рискнёт обидеть Минерву. Боюсь, такой ещё не появился на свет. Не пробил час героев.

Миновав переднюю, я вошёл в холл и, к своему облегчению, обнаружил, что ошибся. Слава Митре, Минервой здесь и не пахло. В мягких креслах у неразожжённого камина с полупустыми бокалами в руках сидело два человека. Один из них был стройный, черноволосый и черноглазый, другой — коренастый, с русыми волосами и серо-голубыми глазами.

— Здравствуй, Дионис, — сказал я. — Привет, Ладислав.

Его светлость понтифик Олимпа, доминус Дионис благосклонно кивнул мне:

— Здоров, племянник. Что ж это ты заставляешь гостя ждать? — Он покосился на Ладислава. — Я тут пролетал мимо и увидел сего младого витязя, неприкаянно бродившего вокруг клумбы. Дай, думаю, позабочусь о нём.

— Ты так великодушен, мой господин! — произнёс я с шутливым поклоном. — О величайший из понтификов, мудрейший из мудрых, благороднейший из благородных, справедливейший из справедливых, Зевсу подобный…

Дионис лязгнул зубами.

— Брось! — коротко сказал он. Ему уже до чёртиков надоели помпезные церемонии во Дворце-на-Вершине-Олимпа, и в глубине души он проклинал тот день, когда поддался на уговоры деда Януса принять жезл понтифика.

Ладислав поставил свой бокал рядом с хрустальным графином на невысокий дубовый столик по соседству, встал с кресла, сделал шаг мне навстречу и протянул руку.

— Ну, здравствуй, Эрик, — дружелюбно произнёс он. — Я рад нашей встрече.

— Я тоже рад, — ответил я, смерив его оценивающим взглядом: судя по всему, за прошедшие три стандартных года он прожил не более четырёх или пяти субъективных лет — как, собственно, и я.

Ладислав родился лет тридцать назад по времени Основного Потока, и биологически ему было примерно столько же. Но в отличие от меня, он не был, что называется, молодым да ранним. Восемь лет разницы между нами (обычно для нашего возраста — величина существенная) можно было смело списать в счёт его затянувшегося отрочества и рассматривать нас как сверстников.

Ладислав был старшим сыном единственного внука четвёртого сына правящего короля, вернее, Володаря Даж-Дома. В своё время мы были почти друзьями и стали бы ими без всяких «почти», если бы не тот скандал… Если бы не тот скандал, мы стали бы не только друзьями, но и родственниками, поскольку Радка была сестрой Ладислава.

Мы обменялись крепким рукопожатием, затем я отстегнул от пояса шпагу, положил её на диван, а сам сел в свободное кресло.

Дионис флегматично промолвил:

— Кажется, теперь я начинаю верить, что вы пришли сюда не драться.

— А с чего бы нам драться? — с невинным видом осведомился я.

А Ладислав добавил:

— Я уже битых полчаса пытаюсь убедить достопочтенного, что намерения у меня самые миролюбивые. В конце концов, я не такой идиот, как мой братец Зоран.

— Вы все дураки в той или иной степени, — любезно заметил Дионис. — И ты со своей роднёй, — он взглянул на Ладислава. — И ты, Эрик. Носишься со своим глупым упрямством, которое именуешь гордостью, а сам тайком хнычешь. И если ты полагаешь, что этого никто не замечает, значит ты ещё больший дурак, чем я думаю. И бедного дурачка Зорана ты так круто отделал не затем, чтобы унизить его, а скорее из отчаяния. Уж эти мне разбитые сердца!

Слова Диониса задели меня за живое — тем более, что он говорил это при Ладиславе, и тем более, что он был прав. Когда Зоран вызвал меня на дуэль, я испытал какую-то сатанинскую радость — наконец хоть немного отведу душу! (Мама и Диана были очень обеспокоены моим странным поведением, они даже решили, что я слегка тронулся умом… впрочем, возможно, так оно и было.) Вообще-то, согласно обычаю, я должен был биться со старшим из братьев, с Ладиславом, но, к счастью для нас обоих, у него хватило сил устоять перед натиском родных. Он категорически отказался бросить мне вызов, чем навлёк на себя гнев Володаря и обвинения в трусости со стороны некоторых забияк. Правда, последним вскоре пришлось пожалеть о своих словах — четверых Ладислав проткнул шпагой, причём одного насмерть, после чего остальные благоразумно попросили прощения. Ладислав их простил.

А я дрался с Зораном и дрался яростно, самозабвенно. Не знаю, то ли мне помогали чары Грейндал, то ли я действительно такой искусный фехтовальщик, как о себе воображаю, но во время поединка я не получил ни единой царапины — чего нельзя сказать о Зоране. То и дело я оказывался у него за спиной и мстительно вонзал шпагу ему в ягодицы. Когда его задница превратилась в кровавое месиво, а боль стала невыносимой, Зоран бросился бежать. Я преследовал его, не отставая, и продолжал «щекотать» клинком; скрыться от меня в Туннеле он не мог, поскольку, как это и положено, дуэль проводилась в зоне действия изолирующих чар. В конце концов Зоран сдался и запросил пощады. Он был унижен и опозорен — ведь я имел столько возможностей прикончить его, но ни одной из них не воспользовался, даже не ранил его серьёзно, а целился только в зад. Позже дядя Амадис сказал мне, что лучше бы я убил Зорана, чем так унизил, и, возможно, в этом был свой резон. С другой же стороны, на моём счету ещё не было ни одного убитого мной человека, ни простого смертного, ни колдуна, и я вовсе не горел желанием начинать этот сомнительный послужной список с родного брата моей любимой девушки — пусть он и был главным виновником наших бед, именно он разрушил нашу любовь, по его милости разразился тот громкий скандал, в результате которого я потерял Радку…