Звездная девочка - [38]

– Вам не кажется, что он милый, мистер Макшейн?

– Никогда об этом не задумывался, – ответил учитель.

– Ну, посмотрите.

Она схватила мое лицо и повернула вперед. Глаза учителя быстро изучили меня в зеркале заднего вида.

– Да, ты права. Он восхитительный.

Сьюзан отпустила мое побагровевшее лицо.

– Я же говорила. А вы не любите его?

– Ну, так далеко я бы не заходил.

Минуту спустя она опять подала голос:

– Мистер Макше-е-ейн…

Я ощутил что-то в ухе.

– Я засунула ему палец в ухо…

Такого рода глупости продолжали происходить в машине, пока мы не обогнули столовую гору и не увидели бурую дымку на горизонте, предвещавшую появление города Финикса.

28

Ее родители встретили нас в фойе отеля, где Сьюзан, мистеру Макшейну и мне были заказаны отдельные номера. После регистрации мы впятером пообедали в буфете ресторана. Потом мы проводили Сьюзан на автобус, который должен был доставить ее и еще восемнадцать других участников конкурса в западную старшую школу Финикса. Всего участников было тридцать восемь; девятнадцать уже выступили утром.

После полудня будет объявлено десять финалистов. Финал состоится вечером.

Честно говоря, никто из нас не удивился, узнав, что Сьюзан прошла отбор. Она была невероятно хороша. Сюрприз заключался в том, что речь ее была новой. Не той, с какой она выступила в старшей школе Майки. И не той, которую она неделями репетировала передо мной, Питером Синковичем и разными кактусами. И даже не той, что я выслушал накануне.

Но она была чудесной.

В ней были элементы прежних речей, а также кое-что новое, как это утро. Ее слова порхали как бабочки от образа к образу. Она перепрыгивала с дальнего прошлого (Барни, череп найденного Арчи доисторического грызуна) к настоящему (Корица) и далекому будущему (смерть солнца). От обыденного (старик, сидящий на скамейке у Тюдоровской деревни и кивающий всем) до необычайного (недавно открытая галактика у края Вселенной). Она упомянула серебристые фургончики с обедом, дизайнерские этикетки и волшебные места, а когда сказала, что ее лучший друг позволил ее ручной крысе покататься у себя на плече, на глазах у меня выступили слезы. Это была беспорядочная смесь, нагромождение разных фактов, и все же ей каким-то образом удавалось связать их вместе, нанизать все эти разрозненные элементы на общую нить – тему одинокого пересмешника, поющего в пустыне. Она назвала свою речь «Должно быть, я услышала моа».

Зал был заполнен наполовину, в основном небольшими группами учащихся и родителей из разных школ. После того как один участник заканчивал, его группа поддержки приветствовала его свистом и возгласами одобрения, словно это могло как-то повлиять на мнение судей. Остальные лишь вежливо хлопали.

Когда закончила Сьюзан, мы, четверо, ограничились лишь скромными возгласами. Никакого свиста, никаких криков. Сдержаннее всего вели себя ее родители. Они улыбались и говорили «молодчина», но, казалось, удивились успеху Сьюзан не больше, чем она сама.

Когда взрослые отправились в лавку сувениров, я подошел к ней.

– Откуда ты взяла эту речь?

– Тебе понравилось? – просияла она.

– Конечно. Но за весь месяц я ничего похожего не слышал. Ты что, практиковалась тайком?

Ее улыбка стала шире.

– Не-а. Я и сама услышала ее в первый раз.

Я в изумлении уставился на нее. Постепенно до меня дошло.

– Погоди-ка. Ты хочешь сказать, что придумала ее этим утром?

– Я хочу сказать, что ее даже не пришлось придумывать. Она просто была. Мне оставалось только открывать рот и произносить слова.

Она вытянула обе руки и щелкнула пальцами:

– Вуаля!

Я смотрел на нее, открыв рот.

– А что ты будешь рассказывать сегодня вечером?

– Кто знает? – развела она руками.

Мы впятером пообедали в ресторане отеля. После подождали, пока Сьюзан переоденется. Она вышла из лифта в персикового цвета брючном костюме и продефилировала по фойе, красуясь перед нами. Потом села на колени матери и сказала:

– Его сшила моя швея.

Мы немного похлопали и проводили ее до автобуса.

На финал пригласили приходить всех желающих, так что зал был заполнен. Люди даже стояли в проходах. Школьный оркестр перед сценой сыграл воодушевляющий марш Филипа Сузы. Десять финалистов – из них семь парней – вышли на сцену и сели. Все они были хмурыми, нервными, застывшими словно манекены, кроме Сьюзан, которая наклонилась к уху участника рядом с ней. Он иногда кивал, но сидел, выпрямив спину и уставившись в одну точку, очевидно желая, чтобы она заткнулась. Родители Сьюзан понимающе усмехались, наблюдая за ее поведением, а я старался скрыть, что ревную.

Одни за другими участники вставали, долго шли к центру сцены и потом произносили свои речи. Всех приветствовали более или менее одинаковыми аплодисментами. Девочка из начальной школы в белом платьице с оборками вручала каждому букет роз – желтых для девушек и красных для парней. Если девушки прижимали свои розы к груди, то парни глядели на них так, словно это были гранаты.

Сьюзан выступала предпоследней. Когда объявили ее имя, она подпрыгнула со стула и буквально подбежала к микрофону. Сделав пируэт, она изящно поклонилась, помахала рукой так, словно мыла окно, и сказала: «Привет!» Публика, уже привыкшая к одеревенелым, напряженным участникам, отреагировала неуверенными смешками. Никто не знал, чего ожидать от этого необычного подростка – как и мы в первый день занятий. Некоторые самые смелые ответили «Привет» и тоже помахали руками.