Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2 - [24]

Стараясь не уронить своего достоинства, Робер вынул из кармана пачку «Кэмела» без фильтра, выудил короткую сигарету, постучал ею о помятую пачку, немного удивляя своей жестикуляцией, да и тем, что собирался курить, — до сих пор он был некурящим.

— Какой ты ребенок… — произнесла она.

— Ты очень, очень изменилась, — произнес Робер. — Да, Луиза. С тех пор как твой дядя-розовод…

— Вот на этом стоп! Остановись, пожалуйста, и больше ни слова! — пресекла Луиза; она свесила ноги с подоконника и, исподлобья уставившись на гостя, проговорила: — Ты за этим и явился?.. Я тебе не позволяю смаковать эту тему, слышишь? Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, Робер… Хочешь или нет?

Робер вроде бы не обижался. Неопределенно поведя головой, он размял шею и вдруг на глазах помрачнел.

— У тебя нет зажигалки? — спросил он.

Она соскочила с подоконника, стремительно прошлепала ногами на кухню и вернулась в комнату с большим коробком хозяйственных спичек:

— На, кури на здоровье! И, пожалуйста, я тебя прошу, Робер, хватит! Ты ведь близкий мне человек… — Она умоляюще наклонила голову. — А кроме этого, ты, между прочим, еще и мужчина. Это тоже немного обязывает.

— Этого ты как раз и не понимаешь, — пробормотал Робер невнятным баском. — Луиза! — провозгласил он, задыхаясь от дыма, не то от наплыва бурных чувств.

— Ну что — Луиза? Что — Луиза?

Резко подавшись вперед, Робер ухватил ее за голые бедра, силой привлек к себе и уткнулся лицом ей в пах.

Чувствуя, как его рука всё выше подбирается по ее бедру под юбку, Луиза оставалась неподвижна, а затем, налившись холодной яростью, сдавленным голосом процедила:

— Убери сейчас же свои лапы… дурачок!

Робер замер и, еще крепче вцепившись в ее ягодицы, вдруг разразился рыданиями. Луиза сбросила с себя его руки, отскочила в сторону и вне себя от ярости проговорила:

— Я тебе запрещаю! Ты понял? Чтобы это было в последний раз! В следующий раз…

Не пряча лица, по которому скатывались крупные, мутноватые слезы, Робер откинулся на спинку кресла, вцепился кулаками за подлокотники и бормотал:

— Луиза… я ведь ничего, ничего от тебя не хочу. Только…

— Только что? Затащить меня в постель?.. Время от времени? По старой дружбе — это ты хочешь сказать?

— Нет, ты не понимаешь…

— К чему тогда эти лапания? Почему ты меня доводишь? Робер, ты прекрасный парень. Но я… я больше не отношусь к тебе как к мужчине, заруби себе это на носу!

Робер уронил глаза в пол, быстро, взбудораженно дышал, производя впечатление человека обреченного и невменяемого. Она впервые видела его в подобном состоянии.

— Чтобы это было в последний раз, — повторила она. — Ты понял меня?

— Я ему устрою… — пробормотал Робер.

— Что-что? Повтори, пожалуйста! Кому это ты устроишь?

— Твоему розоводу… Этой скотине дядечке. У тебя нет выхода.

Луиза застыла в оцепенении. Глядя на бывшего любовника и близкого, как она считала, «друга», она впервые отдавала себе отчет в том, что разговоры об их былых отношениях он заводил неспроста.

— По-моему, у тебя там что-то заскочило… Ум за разум зашел… — Обняв себя за локти, Луиза стала разъяренно расхаживать между чемоданами. — Нет, не ожидала от тебя такого…

Раздался звонок в дверь. Понимая, что нелепо открывать дверь, пока Робер сидит в кресле со слезами на глазах, Луиза медлила.

— Иди, пожалуйста, в ванную, — приказала она.

Робер покорно встал и, качаясь, заковылял из комнаты.

В переднюю с шумом ввалился МакКлоуз. За его спиной виднелось еще пять силуэтов, пять физиономий. Молодые люди все как один были в джинсах. Двое — в кепках, насаженных задом наперед. Все с любопытством глазели на хозяйку. Все вместе они, видимо, и приехали в арендованном фургоне.

— Знакомиться, думаю, не будем… Некоторых ты уже знаешь. Извини, что опоздали… — лопотал, улыбаясь, МакКлоуз. — Твой чек не хотели брать под мои документы, пришлось заплатить наличными. Машина под домом. Правда, посреди улицы, поэтому… — Быстро всё же представив ей двоих незнакомых парней, МакКлоуз принялся распоряжаться, но, поскольку роль была для него всё же непривычной, у него появился резкий американский акцент. — Начнем с крупных… Коробки потом… В лифт диван не влезет…

Двое незнакомых Луизе парней — один из них, блондин, был в шерстяном пиджаке, другой носил остроносые сапоги, черные круглые очки и вряд ли был французом — с готовностью принялись разворачивать диван, годы назад купленный отцом на аукционе еще для ее детской спальни, — Луиза не хотела с ним расставаться. Другие подхватили секретер, недавно купленный матерью, который она успела укутать в шерстяное одеяло. МакКлоуз, вдруг оказавшись лишним, стал готовить для выноса мелкие вещи, которые загромождали прихожую. Он подхватил столик с лампой, сумел водрузить на него еще и чемодан, коробку с книгами и стал протискиваться к выходу.

Когда Робер вырос на пороге ванной, МакКлоуз оглядел его, да и Луизу, с веселым удивлением, скорее всего догадываясь о том, что между ними произошло. Осветив свою скуластую физиономию молчаливой всепонимающей улыбкой, МакКлоуз поддал Роберу по плечу, многозначительно вздохнул и попросил его вынести к лифту коробки, мешавшие проходу.