Звезда волхвов - [2]

Горбатые, взбегающие на гору улочки заметно поредели от жары, и лишь привычные к зною восточные люди оживляли торговые точки и подступы к главной площади. Густо дымили шашлычные, искрился, булькал и вздрагивал от взрывов зал игровых автоматов, и денно и нощно гудел винно-водочный магазин, вокруг ларьков с паленой водкой толпилось безработное население. Пышный восточный рынок выплескивал на патриархальные улочки унылое пение зурны. Всякий раз, наезжая в Сосенцы, Егор не успевал удивляться переменам в жизни городка, словно тихое русское поселение оказалось в глубоком тылу нашествия обров.

Возле районного отделения милиции Егор оставил машину. Диплом академии МВД уже, считай, в кармане — пора покуликать с будущим начальством насчет перевода, тем более что Сосенским подразделением заправлял его крестный отец, но Севергин еще ни разу не злоупотребил этим святым для каждого русского человека родством.

Но не он один в этот знойный полуденный час обивал порог сурового учреждения: Борис Квит, однокашник по академии, отутюженный и гладко выбритый, стройный, как танцор, вприпрыжку сбегал с высоких ступеней. Пальцы по-ковбойски заложены за широкий форменный ремень. Серый в полоску камуфляж типа «асфальтовый тигр» отсвечивает многозначительными нашивками. В карем прищуре — насмешка над всем миром и ледяная злость. Квит был старше Севергина на целый выпуск, а по опыту жизни и того больше.

— Борис?!

Квит обернулся и, погасив хищную ухмылку, игриво козырнул.

— Здорово, студьеус! Какими судьбами?

— Так я ж Сосенский. Крестный тут у меня ментурой командует — полковник Панин, слыхал?

— Полкан твой крестный отец? Как на Сицилии? Круто…

До этой минуты они и не помнили о существовании друг друга, но теперь, случайно встретившись, были одинаково рады встрече. Так ощущают свое единство полные противоположности. Если смотреть со стороны, они своеобразно оттеняли наружность друг друга. Севергин — крепкий светлоглазый блондин с породистым, мужественно приятным лицом. Квит — иного замеса: смуглый, гибкий, с изрядным присадом восточной крови. И если Севергин был прям, как солнечный свет, и бесхитростен в суждениях и спорах, то Квит всегда ускользал, как намазанный оливковым маслом борец, и умело «забалтывал» противника.

— Везет тебе, всюду у тебя родня, а тут мотаешься, как перекати-поле, — балагурил Квит. — Ну, как там наша альма-матер?

— Последний экзамен осталось дожать, и на свободу с чистой совестью и красным дипломом.

— А там куда метишь? Дуй к нам в УБОП!

— Спасибо, только это вряд ли…

— А чего так?

— Сам знаешь, всякого кулика в родимое болото тянет. Здесь останусь.

— Да, отличники академии на дороге не валяются, они сами пробивают себе дорогу! Зацени каламбур. — Квит достал сигарету и мял ее тонкими смуглыми пальцами.

— А ты, краса и гордость УБОПа, какими судьбами попал в наши края? — поинтересовался Севергин.

— Да вот, к святым местам потянуло — испить из Досифеевского родника. В самые жары оно пользительно…

— Испить? Стряслось что-то? Или борцы с мафией остались без работы?

— Пойдем, потолкуем, — понизив голос, позвал Егора Квит.

В сумрачном баре посетителей почти не было. В дальнем углу вполголоса совещались трое кавказцев, похожих, как родные братья.

— Куришь? Пьешь? — спросил Квит.

Севергин покачал крупной белокурой головой.

— Экономишь, легкие бережешь? О, догадался: племенной фонд укрепляешь?

— Тут ты в точку попал: жене скоро рожать, не хочу их здоровье на дым пускать.

— Значится, так… Тебе стакан безалкогольного, а мне вина.

За столиком Квит едва тронул губами тепловатое вино и поморщился:

— «Ин вино веритас!», что означает «истина в вине»… Врут. В родниковой воде ее гораздо больше. Эх, водица, водица, без нее и трава не родится… Воистину вода — чудотворная субстанция, и молодой российский бизнес с этим вполне согласен. Еще вчера эти господа делали деньги прямо из воздуха. Теперь энергично извлекают доллары из земли и воды. И завершая обзор четырех элементов, делаем вывод: впереди — огонь! Либо огонь бунта «бессмысленного и беспощадного», либо пламя рейдерского передела. Вот такая алхимия предпринимательства.

— Забавно… Только не пойму, куда ты клонишь?

— Ты о заводе «Целебный родник» слыхал?

— Да о нем только глухой не слыхал.

Месяца два назад предпринимательская инициатива «Целебный родник» буквально прикипела к монастырскому источнику. Громовый ключ был святыней здешних мест. Если верить легендам, источник под горой явился по молитве Святого Досифея. Пещерка старца, по-церковному «печора», дала начало лесной пустыни. Спустя столетия на месте «печоры» отстроился Сосенский Свято-Покровский мужской монастырь, вблизи возникло поселение и торговый посад. Громовый ключ переименовали в родник Святого Досифея, а Велесов холм — в холм Святого Власия, но в народной памяти он все еще носил имя «скотьего бога».

— Ну и чего ты взъелся? — нахмурился Егор. — Родник — дело Божье, святое…

— Родник-то Божий, а «водяной бизнес» под маркой монастыря — это уже от человеков, и забей, скажем, на территории обители нефтяной фонтан вместо светлой, как слезка, святой водицы, это вряд ли обрадует господ устроителей. Вода гораздо прибыльней! С помощью нехитрых «ирригационных» финансовых схем они обратят родниковые воды в денежные потоки, а после перебросят «северные реки» на банковские счета, где и завершат их окончательную валютную ректификацию, то бишь очистку. Наша контора отследила, что к роднику тянут руки не только теневики, но и хорошо организованное промышленно-политическое лобби. Да и от сделок с монастырской землей не просто попахивает, а прямо-таки разит, и отнюдь не ладаном. «Помощь церкви» наши толстосумы уже давно превратили в бездонный кошель и рассадник махинаций. Вроде гаража под Храмом Христа Спасителя — сверху благодать и позолота, а внизу, знаешь, что делается?