Звезда по имени Алголь - [40]

— А Макапка на что? — притворно удивился Боча. — Пусть лезет на мачту и сворачивает.

— Между прочим, эти перекладины называются реями, — проговорил Макапка, отвернувшись от Бочи, — верхний рей и нижний. А дырка для мачты — степс.

— Выходит, я правильно придумал насчёт дырок, — порадовался Ромка и продолжил: — А ещё нужны верёвки для укрепления мачты…

— Ванты, — вставил Макапка.

— И для того, чтобы её поворачивать…

— Шкоты, — уточнил Вадька.

— По-русски базарь! — в шутку прикрикнул на него Боча.

— Шкоты как раз нужны, чтобы управлять парусом.

Разговор продолжался и по дороге к дому, уже в первых бледных сумерках.

— Попозже устроим нормальную пристань, — развивал тему Ромка. — А в землянке сделаем дверь, как в нашей халабуде на чердаке, чтобы и зимой сюда можно было приходить и от мороза прятаться.

— И печурку бы! — подхватил Коврига.

— Может, тебе и диван туда притащить? А? — толкнул его в бок Боча.

— Хорошо бы ещё, чтобы это наше место никто не обнаружил, — вздохнул Макапка.

— Кто-нибудь да обязательно надыбает, — уверенно заявил Боча. — Не одни же мы на свете. Припрётся пацанва какая-нибудь, а тут — и трамплин, и лодка, и жильё…

— А может, и ничего? — выразил надежду Ромка. — Может, поныряют с трамплина, поплавают в лодке, а ломать не станут…

8. ФЛАГ ВОЙНЫ И МИРА

Бочин отец согласился дать кусок брезента, но за это Ромкина команда должна была навести порядок в его гараже: утащить на помойку всякий хлам — ржавые железяки, банки со старой краской, окаменевший цемент, пустые ящики и тому подобное; прибить отвалившуюся полку и разложить на ней инструменты, подмести пол. На это ушёл целый день. Потом ещё несколько дней кроили брезент, обшивали его края, чтобы не растрёпывались. К одному краю сразу подвязали верхний рей (ещё недавно служивший ручкой швабры у Макапки в кухне), а на другом крае сделали петли, чтобы вдевать нижний рей. Обзавелись отличной капроновой верёвкой, которая совершенно бесполезно валялась в ящике комода у Ромки дома.

Но что радовало Ромку больше всего, даже больше, чем брезент для паруса, — так это то, что Макапкина сестра вызвалась сшить флаг для их корабля. И когда Вадик передал Ромке небольшой свёрток, тот разворачивал его с необыкновенным волнением.

— Вот это да! — восхищённо произнёс он.

Флаг был ярко-синим, как небо северных морей, со светло-коричневым силуэтом посредине. Это было вышитое изображение собаки Мумбы, имя которой носила шхуна.

Даже Боча оценил это произведение искусства.

— Ништяк! — присвистнул он, но тут же принял свой обычный насмешливый вид. — Только сдаётся мне, что это Макапка сам шил. А втирает нам про сеструху. Макапка, а ты чем вышиваешь — крючком или иголкой?

— А ты чем? Языком? — разозлился Вадька.

— Супер, — одобрил изделие и Коврига. — Только вот Мумба не похожа.

— Она похожа на обезьяну. Это Макапка сам себя вышил! — заржал Боча.

— Передай Лиле… лично от меня… — попросил Ромка Вадика и неожиданно смутился. — В общем, передай «спасибо» от нас всех.

За этими хлопотами и волнениями пролетела неделя. И вдруг оказалось, что уже наступило первое сентября и надо топать в школу (совсем забыли про её существование). Так что пришлось ждать ещё неделю до выходного.

Все эти дни Ромка только и думал, что о Ночном. Он грезил о нём на уроках, получая в дневник замечания за невнимательность. Оно снилось ему по ночам.

В одном таком сне озеро представилось ему большим, глубоким и имело выход в океан. Их форт привиделся как настоящее береговое укрепление, с подземными ходами, один из которых вёл прямо в подвал их дома. Ромка во сне и попал на Ночное, ползя по этому длинному тесному тоннелю. На средине озера красовался корабль под множеством парусов, с друзьями на борту. Но что это? Фрегат медленно уходил в открытое море. Без него!.. Ромка решительно прыгнул в воду, чтобы доплыть до парусника, но его снова поджидала неприятность: вода не принимала его. Она была странной — хоть и прозрачной, так что даже видно было у самого дна рыб и лягушек, но густой, вязкой, как желе, как их ежевичный кисель после ночного холода. Ромка двигался по ней на четвереньках, лишь слегка погружаясь. А парусник между тем всё удалялся. Потом этот «кисель» и вовсе затвердел, и стало понятно, что это лёд, а значит, наступила зима. Ни приятелей, ни парусника уже не было. Оставался только сам Ромка да скованное льдом озеро, которое опять стало маленьким. И вдруг как будто всё вокруг озарилось праздничным, весёлым светом: по льду легко, словно мотылёк, закружилась на белых фигурных коньках Лиля.

В ближайший выходной не было погоды, да и Бочик простыл.

Пропустив ещё неделю, «переселенцы» отправились наконец на «свои земли» (без Колесика, который всё ещё кашлял).

День выдался бодряще прохладный, ветреный. Солнце пряталось в высоких слоистых облаках. Несмотря на прохладу, решили идти напрямик, через брод.

Макапка с Бочей несли на плечах парус, накрученный на рей, Коврига тащил рюкзак с провизией. У Ромки в руках были две доски с продолбленными в них дырками-степсами и ещё в рюкзаке — ножовка (чтобы доски поточнее опилить на месте), гвозди, молоток, моток шнура и… Лилин флаг, который станет украшением фрегата.