Звезда пленительнаго - [31]

Александр Николаевич начал читать. Вдруг он встрепенулся:

— Что же вы… не желаете чаю? Или желаете пообедать? Я сейчас же распоряжусь…

Васька при этих словах вся напряглась, да и я вспомнил, что последний раз мы ели что-то во время короткой остановки в Монсе.

— Отобедать — не откажемся. Если, конечно, вас заинтересовали мои патенты и у нас есть темы для разговоров. Мне хотелось бы именно обсудить с вами некоторые аспекты электрического освещения вообще, но лишь в том случае, если такое обсуждение будет интересно и для вас тоже — в противном случае я не смею вас беспокоить.

— Да, безусловно мне было бы интересно поговорить с вами. Я уже вижу, что в определенных вопросах вы продвинулись гораздо дальше меня…

За обедом мы действительно обсудили множество вопросов. И среди них — ограничение на использование "чужих" патентов третьими лицами:

— Этот пункт, Александр Николаевич, означает лишь то, что вы — на вашем заводе во Франции — можете использовать мои патенты без ограничений. Но — ни в какой иной стране, и не можете продавать свое право или как-либо иначе передавать его другим людям. Однако — если пожелаете — можете построить сами хоть сто заводов и делать такие, скажем, цоколеванные, лампы на всех ваших заводах. При условии, что заводы будут вашими более чем наполовину. Аналогично и я могу использовать ваш патент на своих заводах в России — но только в России и только на моих собственных заводах. Но ограничений на экспорт готовой продукции в любые страны — не накладывается. А свой патент вы имеете право продавать кому угодно, кроме как в Россию, как и я свои — куда угодно, кроме Франции.

— А зачем вообще этот пункт? Мне кажется, что достаточно и того, что мы передаем право использовать патенты исключительно друг другу…

— Сейчас и для нас двоих — достаточно. Но лет через пять-семь, когда потребность в лампах будет исчисляться миллиардами — а так оно и будет, поверьте мне — любой завод в Европе будет контролироваться нами. Если запрашивать за патент правильную сумму, то любому промышленнику будет выгоднее просто подарить вам пятьдесят процентов акций, на одну больше пятидесяти процентов — и не покупать мои патенты. Или сделать такой же подарок мне и не покупать ваш патент. Ну а насчет Америки — я думаю, мы всегда сможем договориться позже, посмотрев как идут дела.

— Вы очень интересно рассуждаете.

— Вы — инженер, изобретатель. А я — тоже инженер, но бизнесмен. Вы изобретаете что-то принципиально новое, а я — придумываю как что-то известное сделать гораздо лучше для покупателя. Чтобы продать этого больше — и получить деньги для новых исследований для изобретателей.

— Вы говорите, как американец — "бизнесмен".

— Я детство провел в Австралии… и, кстати: безотносительно того, примете вы мое предложение или нет, тот автомобиль, который завтра будет представлен в русском павильоне выставки — ваш. Это — подарок человеку, который сделал мир светлее. Управлять им очень легко, я думаю, что вы освоите его за пару часов — моя горничная училась два часа и выиграла "гонку века".

— Не два часа, ты меня всего полчаса и учил! — встряла Василиса, — а дальше я сама училась.

Ошарашенный Лодыгин проводил нас до дверей, пообещав что ответ на мое предложение он даст до конца недели. Не обманул — на следующий же день он пришел к русскому павильону с уже подписанным договором. У павильона стояла бежевая "Чайка" — ее доставили на поезде. Приехал в Париж и Евгений Иванович — ему предстояло дооформить кое-какие патентные бумаги для Франции (все же французский он знал лучше всех в моей компании). А заодно — и "продать шкуры ещё не убитых медведей", то есть принять заказы на поставку машин в ноябре.

Я показал Лодыгину "его" авто, и даже он попробовал завести машину и проехать несколько метров. Ну а после осмотра и "пробы" я немного изменил свое предложение:

— Знаете что, Александр Николаевич, я поначалу не заметил… за время гонок автомобиль-то изрядно поцарапался и, что хуже, довольно сильно поизносился в части мотора и подвески. Так что это автомобиль будет вашим временно, для, так сказать, изучения и освоения. И не бойтесь что-то поцарапать или сломать — он уже не новый, мы его потом просто выкинем. А через недели три я вам пришлю уже новый автомобиль. Какого цвета желаете? Только не как Василисин — такие машины будут только у нее и Дмитрия Ивановича Менделеева.

Оставшиеся три для я отдыхал. С Лодыгиным — а точнее с ним и его женой — мы катались по окрестностям Парижа (а в субботу — даже скатались в Гавр), валялись на травке, кормились в небольших трактирах, неспешно беседовали о разном. Я с Александром Николаевичем — в основном о технике, а Алма (его жена) и Василиса — о чем-то своем, женском (я услышал обрывки разговоров про одежду и еду). Александр Николаевич даже слегка освоил управление машиной и гордо проехал сто с лишним километров по исторической автотрассе Париж-Руан (только в обратном направлении). Лодыгины же проводили нас до вокзала вечером в воскресенье, когда мы, погрузив черешневое "чудо техники" на железнодорожную платформу, покидали Францию. И уже в последний момент Александр Николаевич вдруг спросил: