Звезда Парижа - [58]

— Я выйду замуж?

— Да, очень легко.

Уверенный, он сможет ее убедить, Делессер добавил:

— Я уже подыскал нужного человека.

Адель, хотя предложение Делессера казалось ей совершенно абсурдным, почему-то не посчитала возможным яростно возражать. Было видно, что банкир продумал детали, стало быть, это странное замужество может быть безболезненным и легко устранимым. Она приготовилась слушать, и беседовали они долго, пока не умолкла музыка, доносившаяся из зала, и не послышался стук отъезжающих экипажей.

Лакей принес мадемуазель Эрио ее манто. Набрасывая сверкающий соболиный мех Адель на плечи, Делессер негромко произнес:

— Вы выйдете незаметно, Готье вас проведет. Никто не должен знать, что мы встречались.

— Да-да, конечно, никто, — несколько двусмысленно протянула она. — Имейте в виду, что имущество мое должно остаться при мне, ибо этим вашим нужным людям я вовсе не доверяю… и, кроме того, желательно, чтобы никто не знал об этом дурацком браке.

— Вот как? Мадемуазель не желает стать мадам?

— Мадемуазель не желает потерять имя, которое уже заработала.

Она не долго думала об этом сговоре, хотя и посвятила ему почти весь вечер. Едва исчезло с глаз лицо Делессера, Адель сразу безразличны стали и его указания, и его планы. Да и что был особо раздумывать? Ясно, что она всё выполнит; это не так уж сложно. Прижавшись виском к стеклу тюфякинской кареты, она безмолвно смотрела, как проплывают мимо залитые светом окна банкирского дома, и в глазах у нее стояли слезы. Снова звучал в ушах томно-хрипловатый голос графини де Легон: «Женитьба Эдуарда становится неизбежной… его честь обязывает помочь друзьям». Ах, Боже мой, неужто она была так глупа, что сама помогла Мари д'Альбон? Может, она действительно сделала так, что Эдуард, прежде не очень-то обеспокоенный мыслями о браке (все планы этого рода казались приблизительными), теперь будет просто вынужден жениться, иначе на него навалятся все сразу — д'Альбоны и эта его милая мамочка?

Только это имело значение. Эта другая женщина в жизни Эдуарда — она не давала ей покоя.

Адель терпеть не могла д'Альбонов уже за то, что они породили на свет такую красотку. Ну, что было делать? У нее ничего не получалось. Пожалуй, оставался только один выход…

Мысли ее были прерваны, ибо на полном ходу кареты кто-то снаружи вцепился в дверцу, с силой распахнул ее и бесцеремонно влез внутрь — Адель не сдержала возгласа ужаса, сорвавшегося с губ.

— Анри?! — прошептала она, прижимая к губам холодеющие пальцы.

Префект полиции Жиске насмешливо произнес:

— Да, милочка. Как видите, я все-таки вас не упустил.

— Что это значит?

Впиваясь в нее подозрительным взором, он медленно сказал:

— Это значит, что меня интересует то, как вы провели время у Делессера.

Адель не отвела глаз. Спрятав руки в муфту, она некоторое время выдерживала паузу. Появление Жиске вот так сразу, едва она уехала от банкира, казалось подозрительным, и на миг Адель даже подумала, не приложила ли к этому руку графиня де Легон: только она могла услышать или понять, что Делессер приглашает ее в кабинет…

— Чудесно, — сказала она несколько сухо. — Был великолепный бал.

— Да, великолепный, но только вы, вопреки обычному, не танцевали до упаду, а где-то прятались.

У меня есть мысль, что вы говорили с ним. С моим врагом.

— Да, говорила. Ну и что? Это запрещено?

— Черт побери, — вскипел Жиске, — вы, милочка, не смейте сейчас демонстрировать вашу прелестную наглость, это не поможет, дело слишком серьезно. О чем вы могли говорить с этим мерзавцем? Чего он хотел?

— Того, что хотят и все мужчины.

— Вы лжете. Он метит на мое место, и если вы сейчас же не скажете…

Шоколадно-карие глаза Жиске блеснули яростью, и его сухая рука сжала пальцы Адель так сильно и безжалостно, что она прикусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть.

— Ну, хорошо, — сказала она, с гримасой боли высвобождая свои пальцы, — я говорила с ним, но это еще не причина, чтобы уродовать мне руки.

Жиске мрачно ответил:

— Не знаю. Возможно, всему Парижу было бы лучше, если бы вы родились изуродованной или не родились вовсе.

Адель помолчала. Потом странным тоном протянула:

— Какая невежливость по отношению к женщине, с которой провели столько приятных минут. А ведь я их для вас не жалела. — Она протянула обе свои руки: — Видите? Красивые браслеты, не так ли? Похожи на кандалы. Делессер действительно хочет стать префектом и кандалы эти он надел на меня для того, чтобы я шпионила за вами.

— Шпионила?

— Да. А браслеты эти — мое вознаграждение.

— И вы согласились?

— Конечно. Почему бы нет? Я же всё равно ничего о вас не знаю. Вы и так окружены его шпионами, так что я не помешаю.

— Ваша подлость, милочка, беспредельна.

— Полно, — небрежно сказала она, снова пряча руки в муфту. — Какая подлость? Вы поставлены в известность, так что обезопасьте себя. Право, вы слишком требовательны. Любому этого было бы достаточно.

— Он больше ничего вам не предлагал?

— Что бы он мог мне предложить? Разве я политик или хотя бы мадам Дон[10]? Вы, Жиске, подчас из-за своей подозрительности теряете способность трезво мыслить.

Наступило молчание. Жиске, больше ничего не спрашивая, смотрел на Адель: она сидела, чуть отвернув белокурую голову, длинная шея трогательно белела в облаке искрящегося меха, легкая усмешка на губах придавала профилю своенравность, крылья тонкого носа трепетали от чуть взволнованного дыхания.