Звезда Парижа - [32]

Все смотрели на Жюдит, но последние слова Эдгара Нея словно взорвали мужчин. Целым потоком прорвалось недовольство, нетерпение, раздражение от неутоленной похоти, мучившее всех уже давно.

— Вы себе можете представить, чего она требует? Мерзавка! Сто тысяч франков — ни много ни мало, годовой доход принца! Черт побери!

— Уверяю, господа, она смеется над нами. Это самое откровенное издевательство.

— Но за кого она нас принимает? С чего она взяла, что стоит столько?

— Я из одной только гордости не заплачу ей. Черт побери, пусть делает что угодно, пусть поет, танцует, обольщает, — в конце концов она просто разорится, разорит и Тюфякина, но от нас ничего не получит! По крайней мере, я имею в виду здравомыслящих мужчин…

Говоривший обвел собеседников подозрительным взором, словно хотел убедиться, что с ним все согласны. Разговор на время затих. Господа, беседовавшие в обеденном зале, словно следили друг за другом, и каждый думал: неужели найдется кто-то… кто-то первый? Неужели это случится? Конечно, это безумие, но все-таки… ведь может такое произойти?

Шарль Дюшатель принялся всех успокаивать:

— Что за разговоры, господа? Вы нападаете на прелестную женщину без всякого повода! Разве она требует от вас чего-то? Вы наслаждаетесь ужинами, которые она дает, слушаете ее любезные речи, прекрасно проводите у нее время и ее же проклинаете? Вы представляете ее в виде какого-то монстра, а ведь она ничего у вас не требует!

Это заявление снова всех разозлило.

— Ах, не требует? Да вы просто слепы! Для чего же вся эта морока — для того, чтобы выпотрошить наши кошельки, причем самым ужасным способом! Сто тысяч за одну ночь! Ни одна женщина столько не стоит!

— Будь я проклят, — вскричал Дюшатель, — мадемуазель Эрио стоит дюжины красавиц, у нее настоящий талант, и надо быть слепым, чтобы этого не видеть!

Делессер обрушился на молодого депутата:

— Вот как? Вы слишком яростно защищаете эту особу, сударь. Кто знает, что вами движет! Или вы уже спали с ней, мой друг?

— Ничего подобного не было, — произнес Дюшатель краснея, — и я просил бы вас впредь не говорить так грубо… Хотя, честно говоря, я мечтаю об Адель — как и все, впрочем… Что здесь дурного? Мечты не мешают мне ее защищать.

Другие стали их успокаивать, полагая, что разговор слишком накалился и приблизился к опасной черте. Дуэль из-за шлюхи Эрио — это было бы уж совсем нелепо. Один только лорд Сеймур, циничный англичанин, не желая, чтобы в зале воцарился мир, произнес усмехаясь:

— Будем откровенны, господа: все мы были бы рады спать с ней, а для многих эта красивая авантюристка становится мечтой всей жизни. Но я знаю, по крайней мере, двух человек, которые очень близко подошли к опасной черте, иными словами, готовы на что угодно, лишь бы достать деньги…

— Вы говорите об Альфреде де Пажоле? Тьфу! Всем известно, что он ходит у нее под окнами, но у мальчика нет денег, дорогой лорд. Это несерьезная кандидатура.

— Мы знаем и другую, — усмехаясь, лорд Сеймур взглядом указал в конец зала.

Все замолчали, понимая, кого он имеет в виду. То был богатейший марсельский помещик, имевший баснословные доходы со своих земель и соривший в Париже деньгами с какой-то яростной щедростью. Помещик этот, Жак Анрио, появился в столице недавно, без конца кутил, пил и проигрывал, будто поклялся свести на нет свое состояние. Месяц назад у него умерла жена и единственный, горячо любимый сын. С тех пор, как говорили, Анрио заливал свое горе вином. Он-то и был, по общему мнению, человеком, который шутки и забытья ради готов швырнуть шлюхе Эрио сто тысяч.

— Он не осмелится, — пробормотал Делессер. Про себя банкир, впрочем, допустил такую возможность и тут же подумал: почему не я? Чем этот провинциал лучше? — Это будет уж сущий вздор…

— Посмотрим, — двусмысленно сказал Дюшатель.

Жюдит тем временем оставила своего американца, договорившись с ним о свидании. Служанка уже научилась играть роль кокетки и извлекать из ситуации пользу: действительно, чем она хуже девиц, которых госпожа навербовала в квартале Нотр-Дам-де-Доретт? Да ничем. Жюдит сообразила, что, пребывая на своей службе, могла бы иметь куда большие деньги. Распаленные мужчины, мечтая об Адель, пытались купить хотя бы ее горничную, таким образом, на Жюдит был большой спрос.

Она была разборчива и стоила дороже, чем Полина и проститутки, но всё равно шла нарасхват. Госпожу она не предавала, не выдавала ее тайн, наоборот, доносила обо всем, что узнавала, стремясь облегчить Адель жизнь и болея за нее. Вот и сейчас, подмечая, что мужчины слишком разгневаны и взволнованы, она выскользнула в танцевальный зал и подошла к хозяйке, беседовавшей с адмиралом Мако о каких-то тарифах на перевозки.

— Есть трудности, — шепнула она ей на ухо. Адель очаровательно улыбнулась:

— Трудности? Здесь? Сейчас всё будет улажено, моя дорогая.

Она появилась в обеденном заде неожиданно, бесшумно, как всегда, и спросила — мелодично, певуче, с обаятельной улыбкой:

— Что случилось, господа? Какой шум! Почему вы не развлекаетесь? Тысяча извинений в том случае, если я не сделала для вашего веселья всё, что могла…