Звезда и крест генерала Рохлина - [50]

— Василий Федосеевич, на тебя вся надежда, — сказал он, когда начальник артиллерии взял трубку. — Наша судьба в твоих руках. Будешь получать координаты и бей. Снарядов не жалей.

— Есть, товарищ генерал, — ответил Кириченко.

Вскоре боевики начали интенсивный обстрел больничного комплекса. Но Рохлин, предвидя это, перенес штаб в глубину своих боевых порядков, на консервный завод. В больничном комплексе остался передовой командный пункт.

После артподготовки, боевики под руководством Хамзоева, Радуева и Басаева начали атаку на больничный комплекс. Но артиллеристы Кириченко встречали их шквальным огнем. В огненном аду оказались не только боевики, но и корпуса больницы. Это был уже не вечер 31-го декабря, и здесь дудаевцы впервые столкнулись со столь мощным и яростным сопротивлением. Вскоре все строения больницы были разрушены. Подвал, где находился передовой командный пункт корпуса, обогревался теплом горящего здания. Артиллеристы Кириченко, получая команды, открывали огонь мгновенно, через двадцать — тридцать секунд. Били по тем координатам, которые им передавали. Это была филигранная, профессиональная работа артиллерии.

К вечеру первого января батальоны десантников из сто шестой и семьдесят шестой дивизий вновь овладели железнодорожным вокзалом и организовали его оборону. С этого времени вокзал окончательно перешел под контроль федеральных войск.

Отряд спецназначения сорок пятого полка в количестве двухсот тридцати человек во главе с полковником Павлом Поповских на грузовиках был отправлен на подмогу Рохлину. Но на узких заваленных битым стеклом улицах попал под интенсивный огонь и вынужден был вернуться обратно. Заместитель Квашнина по объединенной группировке накинулся на Поповских.

— Я доложу Грачеву, что вы струсили. Вот что, мы вас сейчас посадим в вертолеты и десантируем на стадион в центре Грозного.

Но вертолетчики, выслушав предложение, отказались участвовать в подобной авантюре.

— Да нас как куриц вместе с десантом расстреляют с земли, — сказали они.

Тогда Поповских нашел БТРы, посадил на них своих спецназовцев и окольными улицами пробился к консервному заводу.

— Товарищ генерал, отряд специального назначения сорок пятого полка ВДВ прибыл в ваше распоряжение, — доложил он Рохлину. — Командир отряда — полковник Поповских.

— Здравия желаю, полковник, — поздоровавшись за руку, приветствовал его Рохлин. — Вот тебе первое задание. Видишь ту «свечку»? — генерал показал на высотное здание Института нефти и газа. — Возьмем ее — будем’господствовать над городом. Проведите разведку и доложите план операции.

После обильного с выпивкой праздничного обеда, проводив гостей, Павел Сергеевич уединился. Гнетущее чувство не покидало его. К этому времени он знал все, что произошло в Грозном. Знал о гибели майкопской бригады, о сожженных танках, о тысяче погибших солдат. Грачев наливал себе водку как лекарство, пил не закусывая. В голове крутилась забытая песня, которую пел когда-то Высоцкий:

Лечь бы на дно, как подводная лодка,

Чтоб не сумели запеленговать…

Павел Сергеевич тяжело вздохнул. Был он небрит, рубашка наполовину расстегнута. Жизнь полководца чем-то похожа на жизнь боксера. Побеждаешь, все крутятся вокруг тебя, заглядывают в глаза, восхваляют. Но стоит пропустить удар и оказаться на полу, то в лучшем случае встретишь сочувствующий взгляд.

Неожиданно постучали, и в дверях появился дежурный генерал. Лицо у него было осмысленным и деловым.

— Ну, что там еще? — обреченно оглянулся министр.

— Корпусу генерала Рохлина удалось закрепиться в Грозном, — бодро доложил дежурный. — Лев Яковлевич успешно отбивает все атаки. Потери корпуса за два дня — двенадцать человек убитых, пятьдесят восемь раненых.

В глазах Грачева вспыхнули искорки жизни. Он встал, застегнул рубашку:

— Это что-то значит! Генерал, если ты меня быстро введешь в нормальное состояние, получишь орден. Срочно соедините меня с президентом!

Генерал покосился на кучу пустых бутылок из-под водки и дал распоряжение связать Грачева с Москвой.

С первого января Борис Николаевич Ельцин находился в прострации. Он никого не принимал, ни о чем не мог думать, в душе была полная опустошенность. Жизнь казалось ему законченной и потерявшей смысл. Такое с похмелья бывало с ним и раньше. Например, когда он при Горбачеве падал в грязь с моста. Были и другие моменты, когда он хотел, запершись в бане, покончить с собой. Выручал Коржаков, находил нужное слово. Но тогда Ельцин не был президентом. Тут же к прежним ощущениям добавилось чувство позора. Хотелось быть одному, но и одиночество не спасало, он не находил себе места. Как могло случиться, что он, привыкший всегда выходить победителем из всех схваток, он, которому удалось разрушить тоталитаризм в России, сокрушить компартию, установить дружеские контакты с президентом США и другими руководителями крупных европейских держав, ныне получил такой удар?! Да от кого? От каких-то бандитов! Фраза, произнесенная президентом в 91-м году: «Берите суверенитета, сколько хотите», сегодня бумерангом ударила по всей стране и по нему самому.

Борис Николаевич не любил нецензурных слов, и сам не матерился. Но сейчас ему хотелось выразиться самым не изящным образом.