Звезда и крест генерала Рохлина - [47]
— Товарищ подполковник! Доложите генералу: на вокзал прорваться не удалось. Отыскали лишь нескольких человек из майкопской бригады. Даже одного полковника.
И он кивнул на стоящего рядом офицера в обожженной танкистской форме. И невооруженным глазом было видно, что полковник находился в шоковом состоянии.
— Садись, браток, — сказал ему Лихой и налил стакан чистого спирта. Полковник молча, как заводной, взял стакан и залпом выпил как обыкновенную воду.
— С Новым годом! — сказал Никищенко и подал полковнику на закуску хлеб с салом.
Через минуту полковник ожил, на лице у него появилось осмысленное выражение. Неожиданно для всех он начал ругаться, покрывая всех и вся трехэтажным матом.
— Ну вот, будто заново родился, — сказал Лихой. — Значит, будет жить.
Вскоре полковника соединили с Рохлиным, и он вкратце доложил о положении 131-й бригады. Все молча слушали разговор. Такого разворота событий, когда в течение часа из окон домов была расстреляна бригада, здесь не ожидали.
Увидев, что к полковнику возвратилась жизнь, Захаров сразу же после разговора с генералом, подал ему гранатомет.
— Давай, в отместку «чехам», пальни по президентскому дворцу?
Полковник недоуменно посмотрел на Захарова. Тот зарядил гранатомёт, прицелился и выстрелил. И неожиданно упал плашмя на пол.
— Снайпер!
Все бросились на пол. На секунду в комнате воцарилась тишина. Захаров приподнял голову и, почесав себя за ухом, с улыбкой сказал.
— Ну, как я вас разыграл? С Новым годом, мужики! Живы пока, значит, будем еще жить.
Сидящий у стены Лихой приподнялся и приказал Савельеву:
— А ну, Леха, доставай свою гармонь. Чего за стенками прятаться. Играй «Брызги шампанского»!
Савельев достал инструмент, обтер ее рукавом от пыли и запел:
Все грустно улыбнулись. И вслед начал улыбаться полковник майкопской бригады.
— Да вы, я гляжу, уже спелись? — заметил Захаров.
— Ага, с ним споешься, — хмыкнул Лихой. — Когда ему надо, Микола тут же переходит на мову. Сало пише с великой буквы, а Москву — с малой.
— Я всегда от большого волнения перехожу на мову, — улыбаясь, сказал Никищенко.
По улицам ночного города летели трассирующие пули, а на стене, где сидели офицеры, высвечивая лица людей, плясали языки городских пожаров.
— Как там мои? — неожиданно вздохнул Лихой. — Жена с дочками, наверное, у елки сидят, обо мне переживают. А у тебя, Коля, кто дома остался?
— Обо мне некому переживать, — Никищенко излишне старательно начал протирать ствольную коробку автомата. — Год назад поженились, ребенка не успели завести. Говорила, что университет закончить надо. А в тот день, как мне уезжать сюда, собрала свои вещи и ушла. Она даже не знает, что я здесь.
Никищенко вспомнилось, как он шел домой и думал, как сообщить жене о своей командировке в Чечню. Но сказать он ничего не успел. Оксана, с порога объявила:
— Коля, я ухожу от тебя. Я не могу больше жить в таком напряжении. У тебя постоянные командировки, дежурства за такие копейки. У нас все равно нет семейной жизни. Мы за этот год ни разу ни в театр, ни в. кино не сходили, в гости ни к кому не пошли. Я целыми вечерами одна с телевизором, а там передают: то одна кровавая разборка, то другая, везде милиционеры гибнут. Я же не могу каждый раз вздрагивать. Прости меня.
— Да-а, дела, — посочувствовал Лихой и налил еще по кружке. — Не горюй! Один мой знакомый, когда у него сложилась такая же ситуация, сказал: «Я долго думал, ехать мне в Чечню или развестись. И решил, что Чечня неудобство временное, а развод — ценность вечная». Давай, выпьем за вечные ценности!
— А вот по мне, нам бы лучше с Чечней развестись, — сказал Никищенко. — Пусть бы бегали себе по горам, да коз пасли.
— Так вот видишь, какой развод у нас получается. Морду в кровь, все совместно нажитое в огонь, да под гусеницы и снаряды. Получается: бей своих, чтоб чужие боялись…
Под утро на связь с Рохлиным вышел заместитель командира 20-й дивизии корпуса:
— Товарищ генерал, мы остались одни. На нас сосредоточены весь огонь и вся сила дудаевцев. Много убитых и раненых. У нас есть еще возможность вырваться из города по оставленному коридору.
— Если не выстоим, ты здесь ляжешь, и я вместе с тобой, — резко ответил Рохлин и уже мягче добавил: — Держись, они ведь тоже не железные.
Генерал знал, что за спиной у них есть этот коридор. Не даром он на каждом перекрестке оставлял блокпосты. Но сейчас думы его были не о коридоре. Только дай слабину, дай команду на отход, и все, что было выстроено, занято с таким трудом, рухнет в одночасье. Противник внимательно следит за любым движением и, как только почувствует слабину, бросится на это место с утроенной силой. А там начинай все сначала. Рохлин понимал: если боевики поставят себе цель выбить из города корпус и обрушатся на блокпосты, последние без подмоги долго не продержатся. И тогда — конец.
«Если не убьют в бою, застрелюсь, — подумал генерал, но тут же отогнал эту мысль: — Что-то меня стреляться потянуло. Старый, наверное, стал». Он приказал вызвать к себе командиров частей, чтобы обсудить ситуацию.
На пути из Бодайбо в Иркутск гидросамолет попадает в грозу. Полыхают молнии, машину кидает из стороны в сторону, крылья раскачиваются, точно фанерные листы. Падают обороты двигателя, командир принимает решение сбросить груз и вдруг видит направленный на него пистолет… В основе повести «Отцовский штурвал» лежат реальные эпизоды, связанные с повседневной работой авиаторов, героическими традициями сибирских пилотов. Сергей Жигунов по примеру отца становится летчиком и продолжает трудное, но необходимое для таежного края дело.
В книгу известного сибирского прозаика Валерия Хайрюзова «Точка возврата» вошли повести и рассказы, посвященные людям одной из самых мужественных профессий — летчикам. Каждый полет — это риск. А полет над тайгой или тундрой — риск вдвойне. И часто одной отваги и решимости бывает мало. А лететь надо. В любую погоду, в любое время года. Потому что только от них зависит, выживет ли в зимовье тяжелобольной, получат ли продукты отрезанные пургой буровики, спасутся ли оленеводы от разбушевавшейся огненной стихии и… встретятся ли двое, стремившиеся друг к другу долгие годы?..
Новая книга известного писателя-сибиряка Валерия Хайрюзова – это яркая, объемная, захватывающая и поразительная по своей глубине панорама жизни сибирской глубинки.Герой повести «Болотное гнездо» Сергей Рябцов, отслуживший срочную и успевший получить «печать войны» в Афганистане, возвращается в родные места, в притаившийся среди иркутских болот, богом забытый поселок, – и узнает, что жить отныне ему негде. Родственники решили, что он погиб, и продали дом, в котором Сергей вырос. Неожиданно для себя парень оказывается перед непростым выбором: попытаться вернуть прежнюю жизнь или начать новую с чистого листа?..В повести «Луговой мотылек» люди, вынужденные всеми силами бороться с нашествием прожорливого вредителя, оказываются в ситуации, когда нужно решать, готов ли ты пожертвовать собственным добрым именем ради спасения общественного урожая?А пронзительная, берущая за душу история дружбы и беззаветной преданности собаки и человека в новелле «Нойба» не оставит равнодушным никого!
В новую книгу Валерия Хайрюзова «Чёрный Иркут» вошли рассказы, объединённые темой гражданской авиации, и сочинения последних лет. Автор рассказывает о людях, ещё вчера сидевших в кабинах самолётов, работавших в редакциях газет, стоявших в операционных. Героям выпала судьба быть не только свидетелями, но и участниками исторических событий в России на рубеже тысячелетий. В своих произведениях автор использует легенды и предания народов, издревле проживающих на берегах сибирской реки Иркут, берущей своё начало в отрогах Восточного Саяна. Два потока — Белый и Чёрный Иркут — впадают в Ангару.
В новую книгу «Почтовый круг» молодого иркутского писателя. командира корабля Ан-24, лауреата премии Ленинского комсомола вошли повести и рассказы о летчиках гражданской авиации, в труднейших условиях работающих на северных и сибирских авиатрассах. Герои книги — люди мужественные, целеустремленные и по-современному романтичные.
Авторы сборника повествуют о судьбах детей, оставшихся в годы войны и в мирное время без родительского крова, предлагают сообща подумать об этической, материальной, социальной сторонах проблемы воспитания подрастающего поколения.Ю.Н. Иванов "Долгие дни блокады"И.М. Червакова "Кров"В.Н. Хайрюзов "Опекун".
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.