Звезда Генгера - [2]
— Деда, у тебя очки сколько минус? — спрашиваю его.
— Минус четыре, а что?
Он перестал читать и посмотрел на меня своими добрыми глазами. Дедушка всегда смотрит на меня добрыми глазами, потому что любит.
С досады я даже рукой махнул:
— Опять нам не повезло!
— В чем не повезло? — допытывался дедушка.
Тут я стал ему все толком разъяснять, но дедушка все равно ничего не понял и продолжал расспрашивать.
— Нам — это мне с Генкой, — говорю ему. — А зачем? Секрет — и точка!
— Ну, если секрет, то, конечно, разглашать его не надо. Только хороший ли секрет, вот что меня беспокоит.
— Хороший, очень хороший! — уверяю его.
— Есть у меня очки и минус три, да одно стекло у них треснуто.
Дедушка встал, подошел, прихрамывая на раненую ногу, к шкафу, порылся в ящике.
— Вам с оправой или только одно стекло? — спрашивает.
— Одно стекло, — говорю.
— Держи..
Я сцапал стекло, потом от радости схватил обеими руками дедушку за шею, наклонил к себе и поцеловал в бритую щеку.
Стекло Генка спрятал в свой «сейф», который находился в бане. Но какой он, «сейф», Генка даже мне не показал.
— Теперь идем в магазин за клеем и бумагой, — скомандовал он.
Мы тут же отправились. В магазине в «то время была только одна продавщица. Ей, наверное, очень скучно было, и она обрадовалась покупателям.
— У вас конторский силикатный есть? — поинтересовался Генка.
— Вот, пожалуйста. — На прилавке появилась банка клея.
Генка повертел в руках ее, осмотрел со всех сторон, зачем-то понюхал:
— Он качественный? Зимой не замерзал?
— У нас же тепло в магазине, — обиделась продавщица.
— Понимаете, — растолковывает ей Генка, — нам нужен клей высшего качества!
— Ах, высшего!.. Ну, так бы сразу и сказал.
Она достала из-под прилавка точно такую же банку клея и подала ее Генке.
— Вот этот годится, — одобрил он.
Потом выбрал большой лист толстой бумаги, уплатил деньги, и мы пошли к себе в предбанник, в наш НИИ.
Работа закипела. Чертежи телескопа Генка выдрал из какого-то журнала или книги. Их, чертежей-то, было всего-навсего один листок. В нем и описание, что и как надо делать. Но я все равно не сумел бы сделать и по чертежам с разъяснениями. Тут нужна Генкина голова, ведь недаром она у него здорово соображает.
Я только помогал ему: подай то, подай другое, держи здесь, держи там, сбегай туда, сходи сюда… Мастерил все сам Генка. Размерял линейкой и циркулем, резал ножницами, красил в черный цвет, клеил…
Два дня мы конструировали наш телескоп, а получилась астрономическая труба. Она и в чертежах так называется.
— Теперь нам нужен еще штатив, — говорит Генка. — Я бы сделал его сам, да инструментов у нас подходящих нет. Ты попроси у Бориса.
Когда Борис приехал на обед, я к нему:
— Боря, дай штатив, все равно он у тебя без дела валяется.
— Недам — исковеркаете.
— Генка говорит: «Штатив будет в целости и сохранности».
— Ну, если Генка сказал, значит, так оно и будет. У него слова с делом не расходятся. Сколько раз ты теперь на турнике подтягиваешься? — неожиданно спросил он.
— Пять, — отвечаю.
— Если через неделю будешь подтягиваться десять раз, дам штатив.
— Буду, обязательно буду! Только штатив-то нам нужен сегодня.
— Так и быть, дам. Но ты помни свое обещание. Не давши слово — крепись, а давши — держись!
— Сдержу, честное пионерское, сдержу!
Обрадованный, я схватил штатив и скорее бежать из, комнаты, пока Борис не передумал.
Подставку, на которую будет ложиться наша астрономическая труба (это я про себя ее так называю, а вслух — телескоп), Генка сам сделал.
Но нам не повезло. К вечеру все небо затянуло облаками, стало пасмурно. В пасмурную погоду звезд не видно.
Генка вздыхает:
— Это с севера пришел циклон.
— Долго он теперь будет тут торчать? — спрашиваю.
— Как только придет антициклон, так сразу и оттеснит его.
Два дня мы ждали антициклон. Еле-еле он добрался к нам, тут же надавал циклону по шее, чтобы не мешал смотреть на небо в астрономическую трубу.
Генка содрал с двери предбанника листок с надписью «НИИ» и прибил другой, на котором было крупно написано:
— Сегодня ночью состоится торжественное открытие, — радостно объявил он. — Программа такая: разглядим нашу Галактику, заглянем в туманность Андромеды. А пока установим телескоп на крыше обсерватории. Чем выше, тем для телескопа лучше. Крыша-то на бане почти плоская и глиняная. На ней и штатив хорошо будет стоять, и ноги не станут скользить.
— На крыше так на крыше, — соглашаюсь с ним.
Наступил вечер, приближалось время торжественного открытия нашей обсерватории. Как только смерклось и на небе появились звезды, мы приступили к делу. Притащили со двора лестницу-времянку. Она была сколочена на скорую руку из двух длинных жердей и круглых палочных поперечин.
По обеим сторонам бани у самых стенок рос клен-самосадок. Поэтому мы лестницу поставили к фасаду.
Дверь в предбанник Генка запирал на висячий замок, а ключ прятал, в кармане с собой не носил.
— Еще потеряешь, — говорит, — или домашние ночью возьмут ключ из кармана, откроют всю нашу тайну.
Он достал ключ из потайного места, отпер замок, и мы вошли в предбанник. Там была темь — глаз коли. Генка на ощупь взял со стола астрономическую трубу и подал мне:
