Звезда доброй надежды - [117]

— Я поищу на складе, — тихо проговорил Корбу.

— Для каждого по комплекту.

— Думаю, найду.

— Иными словами: фуфайки, штаны, шапки, рубашки, вещевые мешки, все русского образца, а на ноги ботинки. Как можно сильнее изношенные. «Идем, мол, издалека, ищем работу. Отстали от эшелона, в котором были эвакуированы из оккупированной области, и нам все равно где работать».

— Как думаешь, днем будем идти? — спросил Новак.

— Разумеется, нет! Говорю так на всякий случай. Эта Россия даже ночью не спит. И еще нам непременно нужен компас.

— Вряд ли у кого-нибудь в лагере он найдется, — предположил Корбу.

— Тогда надо изобрести что-то, украсть, заменить его чем-то, черт побери! Без компаса мы ничто.

— Посмотрим.

— Но основная забота впредь — это запас еды.

— Я нашел в подвале нишу, где мы могли бы все прятать без какого-либо риска, — сообщил Новак.

— Очень хорошо! Будешь спускаться туда только ты. А каждый из нас должен ежедневно приносить по меньшей мере порцию сухарей, сахара, яичного или рыбного порошка… Вот и все! В случае необходимости будем воровать.

— А почему бы не уговорить твоего отца? Он ведь работает на кухне, ему сподручнее…

— Нет! Мой отец не должен знать ни о чем. Не имеет смысла усложнять все слезами, разговорами и укорами совести. Помимо всего прочего, как мне известно, он просто свихнулся и может отдать нас в руки комиссара. А сейчас пойдем в церковь и поклянемся хранить все в тайне.

— Но церковь закрыта! — произнес Новак.

— Дадим клятву снаружи, положив руки на стену. Один черт. Таким делом не шутят.

— Но как найти место, через которое легче всего бежать? — спросил озабоченно Корбу. — Мне кажется, этот вопрос остается главным.

Словно пронизанные электрическим током, они подняли глаза на высокую стену, видневшуюся среди голых ветвей берез. Внутри вдоль стены шли три ряда колючей проволоки; на высокой крепостной стене — еще ряд колючей проволоки и четверо часовых, непрерывно патрулирующих днем и ночью; главные ворота также охранялись часовым; за стеной был ров, полный воды, а за ним — снова колючая проволока в три ряда…

— Как же бежать отсюда?

— М-да! — вздохнул Балтазар. — Десять дней ищу. Я издалека обследовал каждый метр стены. Мысленно перелез около каждой будки часового. Перебрал в уме тысячи вариантов. Но должен вам искренне сказать, что до сих пор не нашел верного решения.

Наступило тягостное молчание.

— Мы могли бы записаться в одну и ту же бригаду, — подумав, сказал Корбу. — А по дороге или в лесу…

— Нет! — грубо оборвал его Балтазар. — Я знаю, о чем ты думаешь.

— Тогда попробуем через баню! — предложил, дрожа от страха, Новак. — Это единственное здание, прилегающее к стене. Там пытался бежать Бланке. Пробьем дырку в стене и…

— Нет, нет, нет! — воскликнул уже возмущенно руководитель группы, — Понимаете, это самые ошибочные решения как раз потому, что такие же уже принимал Бланке. Вы знаете, чем закончились его попытки. Бежать днем из леса или по дороге означает обнаружить себя при первой же проверке. И менее чем через час тебя схватят. А для того чтобы проломать стену, надо заручиться поддержкой всех, кто работает в бане. Сложно и опасно! Кроме того, после истории с Кондейеску баня теперь на ночь закрывается. А между тем нам нужна по крайней мере одна ночь с того момента, когда тронемся в путь, до той поры, пока не начнется тревога. Значит, бежим с наступлением ночи.

— Но как? — раздраженно в один голос спросили Корбу и Новак.

— Еще не знаю. Найдем. Надо найти.

— День, час?

— День, час? — механически повторил Балтазар. — Это зависит от тысячи факторов, которые должны благоприятствовать один другому, а все вместе — нам. Оставьте это мне. Мы будем ежедневно встречаться здесь, словно бы случайно. А теперь хватит. Пошли в церковь.

Пленные толпились во дворе в ожидании обеда. Но впервые разговор шел не только о еде. Все горячо обсуждали распространившуюся по лагерю, как эпидемия, весть. Лишь только эти трое стояли у церковной стены, приложив руки к шероховатому камню, вполголоса произнося придуманную Балтазаром клятву. Все трое были страшно взволнованы, словно ожидали какого-то чуда…

Тяжелые тучи предвещали бурю, отчего на душе взбудораженных последними вестями пленных сделалось неспокойно. Они были не в состоянии сохранять равновесие между ясностью ума и разгулом фантазии. Ощущалось приближение сокрушающего урагана, под натиском которого, казалось, должно было обрушиться все то, что комиссары заложили в сознание людей. К событиям, рассказанным лесорубами, прибавились другие, не менее сенсационные и сбивающие с толку, вызывающие беспокойство, панику, хаос, смертельный страх и какой-то одурманивающий психоз заключенных в стенах лагеря людей.

Однажды утром финны не вышли на проверку. К величайшему изумлению всех, их казармы были пусты. Вероятно, финнов подняли глубокой ночью. Их заставили быстро собрать свои пожитки и увезли в неизвестном направлении.

В то же утро с молниеносной быстротой распространился слух на всех языках лагеря:

— Россия заключила перемирие с Финляндией с тем, чтобы снять силы с Карельского фронта.

Не успели успокоиться от одних вестей, как история повторилась с пленными генералами. Все румынские, немецкие, венгерские, итальянские генералы во главе с фельдмаршалом фон Паулюсом так же таинственно, как финны, исчезли из лагеря… Единственным именем, которое не фигурировало в списке ушедших из лагеря, было имя генерала Кондейеску, перемещение которого оказалось невозможным по состоянию его здоровья.