— Рудольф Тадберри — Шанг Ти Ужасный.
Вид у Тадберри был необычный — он скорее напоминал генерала, чем рядового бойца. Так отметил про себя Лерос. Но ему ничего не было известно о прошлом этого человека — подавляющее большинство участников Турнира были для Лероса и других священников такими же незнакомцами, какими были воины друг для друга.
Квадратная фигура, огромные руки. Рудольф Тадберри излучал силу и уверенность в себе. Шанг Ти в самом деле был ужасного вида — громадное тело, гороподобные плечи и на них — крохотная голова. Меч у Шанг Ти мог бы послужить оружием даже великану. Но меч Рудольфа оказался достаточно длинным, чтобы достичь сердца Шанг Ти. Тадберри хватило хладнокровия и быстроты, чтобы поднырнуть под свистящую дугу, очерченную лезвием меча противника, — и сделать это в единственно возможный момент.
— Синьюи с Вечнозеленого Склона — Томас Цепкий.
Синьюи был худым и самым мелким среди оставшихся воинов. Меч у него был двуручный и слишком, казалось, тяжелый для такого дохляка. Но впечатление было обманчивым. Томас был громадиной, вроде Шанг Ти, но с более пропорционально развитой головой. Он своим копьем дотянулся до противника поверх защитного круга бешено вращавшегося меча.
— Траверс Сандакан — Ванн Номадский.
Сандакан вышел на арену с топором на защищенной пластинами рукояти. Лицо бойца прочертили морщины времени и тревог и шрамы многих боев. На Ванне был длинный мешковатый свитер, какие носили пастухи высокогорных пастбищ, и он с демонической энергией крутил длинным мечом. Сандакан явно уступал Ванну и вскоре был мертв. После чего Номадский отрезал у него одно ухо, сказав при этом:
— Я ему верну ухо в зале Торуна — если только он сможет его отобрать!
Это был своего рода жест вызова, обращенный к Леросу. Тот обдумал поступок воина, потом вяло улыбнулся, позволяя Ванну удалиться со своей добычей.
Когда труп был утащен с арены, Лерос объявил последнюю пару:
— Владерлин Ваин — Вулл Нарваез.
Вокруг пояса у Ваина был обмотан длинный кнут — назначение его было загадочно, и никто еще не позволил себе им поинтересоваться. В руках Ваин держал кинжал и меч. Нарваез, с веселым лицом и крестьянскими вилами в руках, выглядел сущим фермером, только что вернувшимся с поля. Как и положено хорошему фермеру, он послал острия вил точно в то место, куда было нужно, и Владерлин был мертв еще до того, как тело его рухнуло на землю. Назначение кнута на его поясе так и осталось загадкой.
Солнце еще не достигло полудня, когда бои второго дня Турнира были завершены.
Шестнадцать оставшихся в живых воинов веселой толпой отправились на отдых, где ждал их приготовленный обед. Большинство переговаривалось, перекидывалось шутками. Некоторые же хранили молчание. Они внимательно поглядывали на бинты и раны будущих противников, подыскивая наиболее слабые точки для будущего поединка. Теперь они все понимали, что нужно использовать даже малейшее преимущество. Выжить после двух кругов удалось наиболее опасным из шестидесяти четырех — остались шестнадцать убийц высочайшего класса.
Отдыхая после дневной еды, они заметили спешно спустившегося с Горы вестника. Принесенная им новость заставила Лероса резко поднять голову, ища глазами в небе Нечто. Из лагеря под деревьями небо просматривалось плохо. Бойцы были любопытны, но не чрезмерно. Турнир, в котором они участвовали, был для них важнее любого другого события, какое только они могли себе вообразить.
Немного позже, когда священник Внутреннего Круга спустился, чтобы серьезно поговорить с Леросом, среди воинов распространился необычайный слух. Круглый серебристый летающий аппарат из межзвездного пространства прибыл с визитом к Горе Богов. И очень многие попытались хоть краем глаза увидеть серебряный шар корабля — он едва виднелся среди деревьев, опустившись на дальней возвышенности.
На другой день после едва не закончившегося печально столкновения Суоми с ледниковой бестией Оскар Шенберг и Атена Пулсон, вместе с Густавом де ла Торре снова отправились на охоту. К ним, чисто формально, присоединились Барбара и Селеста. Суоми предпочел остаться на корабле.
Оскар, Гус и Атена, недовольные первым днем, который оставил их с пустыми руками, после второй охоты обзавелись собственными голограммами, изображавшими их трофеи. Фильмы были записаны на небольшие кристаллы, и теперь их можно было проецировать в любом месте, где был подходящий свободный пространственный объем.
Атена, сидя в кресле кают-компании, стащив охотничьи сапоги и растирая усталые ноги, жаловалась на то, что трудно будет ей отыскать дома место для демонстрации трофея с убитым ледниковым опардом.
— Тебе это пустяки, Оскар, а у меня квартира крохотная, и пришлось бы вынести половину мебели. Если вообще я осмелилась бы это показывать кому-то.
— Потому, что ты отправилась в нелимитную охотничью экспедицию, не имея нужного разрешения властей? Ты об этом? Если тебя потревожат власти, просто скажи, что снимок тебе дал я. Пусть попробуют ко мне сунуться.
— Все равно придется держать его почти все время выключенным. Иначе он распугает всех моих обычных посетителей. — Тут она поймала себя на слове. Реплика не была направлена специально к кому-то, и все же Атена, словно извиняясь, взглянула на Суоми.
