Суоми, не поднимаясь, прицелился. Руки его были идеально тверды. Он только пробовал, играл. Потом опустил оружие.
— Далекий выстрел для новичка, — раздался за спиной громкий голос Шенберга, почти уже спустившегося по склону. Грохот водопада должен был поглотить его слова прежде, чем их мог услышать опард. Этот же шум скрыл шаги приближавшегося к Суоми Шенберга. — Но выстрел чистый. Если ты не желаешь попробовать, то я, пожалуй, стрельну.
Суоми, и не оборачиваясь, был уверен, что Шенберг уже поднял ружье и прицелился. И тем не менее, все так же не оборачиваясь, Суоми вскинул свое оружие и выстрелил (оп! — немного громче, чем в тире, но теперь, при полных зарядах, была ощутимая отдача в плечо), намеренно целясь не в животное, а мимо, вперед него, чтобы спугнуть опарда. Бестия по-кошачьи присела, потом повернула к землянам свою инопланетную непостижимую голову. Люди, живущие на Хантере, по происхождению были землянами. И после встречи с ними легко было позабыть, насколько чужими и фантастическими должны здесь быть другие формы жизни.
Теперь ледниковый опард пришел в движение. Мощными, грациозными прыжками он начал пересекать склон. Но бежал он не прочь от людей, как подсознательно рассчитывал Суоми, когда пугал опарда. В чистом неведении о силе земных ружей, опард несся на охотников, чтобы их сожрать. Безумный голод заставлял его бросаться на ближайшую подходящую жертву. Его мелькающие когтистые лапы выбрасывали фонтаны снега и мелких камешков.
— СТРЕЛЯЙ!
Кто выкрикнул это слово — он сам или Шенберг? Или оно повисло спроецированное его мыслью в морозный воздух? Суоми не знал этого. Он видел лишь, что на него стремительно надвигается смерть, непосредственная, видимая, а руки его годились лишь для работы с клавишами компьютера, с электронными стилусами, с бумагами, они воздействовали на мир опосредствованно, через вторую или даже третью ступень, через машины. А сейчас мускулы его были парализованы, и он вот-вот должен был погибнуть. Он не мог шевельнуться, преодолеть ту бездумную уверенность, которую читал в глазах бестии, уверенность в том, что он, Суоми, — легкая добыча, мясо.
Выстрелило ружье Шенберга — негромкий хлопок над ухом Суоми. Невидимый кулак богоподобной силы ударил в атакующего опарда, нарушая очертания совершенных мышц и костей. Силовой концентрированный удар вырвал клочья роскошного оранжевого меха. Нарушил грациозность плавного прыжка. И все же еще казалось, что тело опарда продолжает стремиться к людям. Но через секунду оно лопнуло вдоль линии проникающей раны, разбрызгивая внутренности, словно набитая красными влажными тряпками игрушка. Прямо перед глазами Суоми была лапа с длинными, как лезвия ножа, когтями, изогнувшаяся в суставе предплечья, потом с силой ударившая в лужу мокрого льда, смешанного со снегом, разбрызгивая эту кашу. Всего в десятке метров от сапог Суоми.
Когда зверь замер, Шенберг дал контрольный выстрел в затылок, на всякий случай, потом повесил ружье на плечо и вытащил камеру-голограф. Осмотрев с нескольких точек окровавленное изломанное тело опарда, он покачал головой и спрятал камеру. С Суоми он разговаривал ободряюще. Казалось, он ни в малейшей степени не был расстроен или разочарован поведением Суоми. Он был откровенно благороден, когда Суоми удалось выдавить из себя несколько слов благодарности. И это, по-своему, лишь подчеркивало то презрение, с каким мог Шенберг относиться к нему в этот момент.
Рано утром, на второй день Турнира, Лерос, главный священник и ответственное лицо, повел победителей первого дня — тридцать два бойца — в легкий пятикилометровый переход, вверх, прочь от плоской равнинки у реки, где прошли бои первого дня, к более высоко расположенному лугу в предгорий Горы Богов. На новом месте уже работала высланная вперед команда рабов и помощников Лероса, готовя боевую арену — круг хорошо утрамбованной земли — и новый полевой алтарь для статуи Торуна, которую перенесли из нижнего лагеря. Рабы трудились в поте лица, отрабатывая свой дневной рацион — число их заметно уменьшилось, многие были отосланы в другие места, где тоже требовались рабочие руки. Конечно, их услуги теперь меньше нужны были вдвое сократившемуся числу воинов, а в городе-цитадели, как всегда, работы было в достатке.
План Турнира, переданный Леросу от жрецов Внутреннего Круга и самого Высшего Священника Андреаса, предполагал проводить каждый круг Турнира в новом лагере, расположенном выше предыдущего. Цель плана была символическая, так объяснял Андреас. Но Лерос теперь заметил, что план имел и чисто хозяйственные преимущества. Вместе со старым лагерем позади оставались и его отбросы — кухонные, санитарные, и зона погребального костра тоже оставалась позади.
Вскоре после прибытия бойцов на новое место работа по подготовке лагеря была завершена и помощник-аколит передал Леросу свежий пергамент со списком пар бойцов в том порядке, в коем им надлежало сражаться сегодня. Лерос собрал всех в круг у арены и, покончив с некоторыми формальностями, зачитал список.
Артур из Чесспы — Брам Безбородый из Консиглора.
Брунн из Борзоя — Чарльз Прямой.
