Звезда Аделаида - 2 - [48]

Стоит отметить неприязнь ландскнехтов швейцарцами, вследствие чего и те и другие, сражаясь друг с другом, не брали пленных, убивая их.

Глава 14.

- … Я мгновенно наладил ментально-зрительный контакт с Поттером и высматривал среди его беспорядочных, обрывочных воспоминаний те, в которых Тох`ым говорил Гарри обо мне.

«Да, и это всё о нём». Волдеморт влюбился в образ своего неверного слуги, всплывший из пучин памяти.

Том Марволо Реддл был действительно очень красивым, кареглазым и с вьющимися, слегка выцветшими, светло-каштановыми, отдающими золотом, нестрижеными волосами ниже лопаток, с правильными и благородными чертами… немытого лица. Я бы сказал, грязнющей рожи. Поттер по справнению с молодым Лордом выглядел ещё настоящим цветочком, не превратившимся в ягодку. Значит, Поттер хотя бы иногда умывался, а вот Лорд не привык за годы рабства к сему поистине необходимому занятию. Видимо, у ранее чистоплотного Волдеморта появились известного рода причины, чтобы скрывать от х`васынскх` свои необычайные красоты.

Теперь всё встало на свои места - Волдеморт, меняющийся ежедневно, по рассказам Поттера, в сторону друга-недруга, постоянно подкалывающего бывшего не разлей вода друга, даже более, чем друга. Скорее, младшегог брата.

Теперь он играл роль «плохого Аурора», придирающегося к «брату» из-за неумения правильно наложить Аваду, отчего Гарри вынужден был заниматься всем остальным «хозяйством» беглецов - разводить костёр трудоёмким маггловским методом и готовить убитую дичь, а также не спать по ночам, оберегая сон Тома - охотника и кормильца.

Чтобы идти после нескольких почти совсем бессонных ночей на протяжении всего долгого дня без привалов, Поттеру приходилось изо всех сил держаться на ногах, чтобы не будоражить Тома, и тот не ругался бы на свою обузу. Куда бежать и какже дальше жить - это решал, как ни странно, Гарри. Тома такого рода бытовые «мелочи» не интересовали. Главное для него было - бежать, пока… Он не увидел человека, в которого успел влюбиться, человека, вытащенного на свет из будоражащих кровь видений и одушевлённого, наделённого такой желаемой плотью. И, конечно же, они с Поттером подсматривали, крадясь по оврагу, за мною и братом.

А потом… Потом я увидел самое затаённое, неприятное воспоминание о разговоре в ещё не засранном овраге ночью, незадолго до убийства постового и ранения Квотриуса.

Я догадался по рассказам Поттера и выуженным из его разума воспоминаниям, что «вспоминать» прошлое Тох`ым начал где-то за полмесяца до моего появления в этом времени, словно бы готовясь к нему. «Сны», как Гарри думал о прошлом, являвшемся ему наяву даже во время тяжёлых работ на х`васынскх` и окончании кочёвки, и становления этого их дома - шатра, как же его, а х`нарыльх` или что-то в этом духе. Так вот, что же до Поттера, так к нему начали возвращаться воспоминания только, когда легионеры собрались в поход… То есть, выходит… Одновременно с моим физическим, непосредственным приближением. Вот это вывод! Что сказал бы старина Дамблдор на мои умозаключения! Наверное, был бы в нескрываемом восторге.

Значит, моё появление здесь и сейчас послужило катализатором воспоминаний, проявления магической ауры, да и самого побега, вызванного именно внезапно, вероятно, сразу же после убийства насильника гордостью Тома, не смогшего более терпеть своего рабства.

Вон Гарри, до сих пор так и норовит назваться моим рабом и говорит о себе в третьем лице, по рабским законам х`васынскх`, не понимая, что должен говорить со свободным человеком, как с равным. Ведь сколько раз, да неустанно, то и дело отрываясь от раненого брата, я повторял Поттеру, что он должен просто поиграть на людях в раба. Что, когда мы вернёмся домой, он будет уважаем всеми моими домочадцами, как свободный человек и мой личный гость. Даже несмотря на его дикарские повадки. Или Поттер просто-напросто не может усвоить мои замечания, думая, что «игра в раба» навсегда, что это есть приказы «благородного хозяина» своему «ничтожному рабу»…

Как же хочется в Сибелиум, домой. Да, я принял уже дом Снепиусов, как свой родной, и, хоть мне и неуютно в опочивальне, но мы же, то есть я, бываю там ночами не один…

«Домой» - волшебное слово, вот только надо, зачем-то, снова куда-то тащиться и «убивать, убивать, убивать, убивать, убива-ать». Ведь как в воду смотрел, когда напевал эту песню, только думалось тогда не о х`васынскх`, а о «Братике», брате, ставшем возлюбленным. Нет, не брате, а дальнем-предальнем предке, которому сам же магию и передал каким-то чудовищным по существу способом - наслав на него Crucio, а ещё, думается мне, за счёт близкого, куда уж ближе, контакта. А как же «Хроника благородного семейства волхвов Снеп» со своим Снепиусом Северусом - прародителем всех Снейпов? Где же затерялся в хронике мой возлюбленный Квотриус - без сомнения, в скором будущем, отец многочисленного семейства, в котором будут, без сомнения, и дети, одарённые магией? Где все?..

… Наконец, отужинали - Северус отдал свою порцию мяса брату, евшему с преизрядным аппетитом, да и слава Мерлину, а сам давился сыром. Часть отвратного, но сытного сыра вместе с поделенной между всеми воинами ышке бяха, Снейп отдал вечно голодному, ненасытному обжоре Поттеру. Северус разгадал причину такого жора - Гарри в течение всех пяти дней бегства, как сказал ему Поттер, а, скорее, показал на пальцах, значительно не доедал, отдавая почти всего кролика, белку или птицу - всю их мелкую добычу - Тому, боясь, что тот бросит его одного, как ненужное пузо на ножках, как тот подкалывал «младшенького братика». А ведь физическая нагрузка была огромной, большей, не сравнимой даже с постройкой х`нарых` племени Х`ынгу. Последнее заняло всего один трудный день, а вот пятидневное бегство, жизнь почти впроголодь и практически абсолютная бессонница - всё это безобразие копилось сутками. Voilá resultatе!