Зверюшки - [14]

Пригнувшись к самому уху Н. и обдавая его зловонием гниющих ран, изувеченный незнакомец прошептал:

- Вы находитесь в изоляторе номер один Службы социального карантина Края. А что вы спрашиваете? - вдруг округлил он глаза. - Может, у вас и допуска нет?!

- Социального карантина..? - невпопад переспросил Н., почувствовав немедленное желание проснуться. Он в самом деле оказался в другом мире там, где он жил всегда, таких вещей не могло существовать. Подумав об этом, он внезапно вспомнил сцену у реки, Алину, бегущую к переезду, и им завладело непреодолимое желание узнать, что случилось с подругой. Он бросился к двери и заколотил в неё кулаками. Волны грохота заполнили все помещение, отражаясь от стен, возвращаясь к своему источнику и сами собой усиливаясь.

- Да вы что, спятили?! - истерически завопил тот же самый человек, который заговорил с Н. - Немедленно прекратите!

Не успел он закрыть рта, как загремел засов и дверь распахнулась. На пороге стоял здоровенный детина с огромными кулаками и полным отсутствием интеллекта в лице.

- Кто стучал?! - проревел он, хотя всякому было ясно, что в дверь колотил Н., ещё не успевший вернуться на свои нары.

- Я, - неохотно признался Н. Вид и интонация пришедшего не обещали ничего хорошего.

Но к его удивлению, верзила как-то сразу потух.

- А, это ты... - вяло пробормотал он. - Нельзя стучать в дверь, сказал он не очень убедительно. - А, кстати...

Он исчез так же стремительно, как появился, но через пару минут вернулся с картонной папкой под мышкой. Из папки он извлек несколько листов и протянул Н.:

- На, распишись.

Н. принял бумаги и проглядел слепой текст, поднеся его почти к самому лицу. Сверху лежала стандартная форма о том, что подписавшийся несет ответственность за разглашение сведений, составляющих тайну Великой Редакции. В своей жизни ему приходилось подписывать столько таких бумаг, что появление привычной вещи в этом новом и жутковатом мире показалось ему довольно странным. Кому и что он может здесь разгласить? Тем не менее он взял протянутую верзилой ручку и, положив лист на неровные доски, кое-как расписался. В следующей бумаге говорилось примерно то же, но более конкретно - запрещалось разглашать тайну следствия. Третья бумага грозила карой за разглашение каких-либо сведений об "изоляторе временного содержания", в том числе и о факте существования такового изолятора. Четвертая содержала в себе правила пребывания временно задержанных в изоляторе. Это был не один лист, а целых три, с обеих сторон покрытые убористым шрифтом. Н. подписал их, даже не читая. И наконец, ещё два документа - протокол о доставке задержанного Н. в изолятор и медицинское заключение о состоянии здоровья задержанного Н. (сотрясение мозга, переломы ребер, ушибы головы и левой руки).

Расписавшись на всех листах и передав их назад, Н. спросил:

- Ну и что? Долго мне тут сидеть?

Верзила глухо заурчал и, не удостоив его ответом, забрал бумаги и ушел.

- Послушайте, - прошамкал человек напротив, - вы тут новичок, и я считаю своим долгом просветить вас, чтобы сократить время вашего пребывания в этих стенах и принести максимальную пользу делу Великой Редакции. Вы ведь должны были учить основы Великой Редакции, верно?

Меньше всего Н. хотелось сейчас выслушивать наставления этого изувеченного моралиста, однако он пробурчал:

- Ну, учил.

- Значит, вам известен Постулат номер один - каждый гражданин находится в неоплатном долгу перед Редакцией? И должен по мере своих сил выплачивать этот долг? В настоящий момент ваш долг - честно и без утайки говорить обо всем, о чем вас будут спрашивать. И умоляю вас - не относитесь к работникам этого учреждения как к врагам. Вас доставили сюда и изолировали от общества для вашей же пользы! Наберитесь терпения и смиритесь. Вам помогут! Вам непременно помогут!

- Я не нуждаюсь в ничьей помощи, - злобно огрызнулся Н.

- Ну вот, видите... Уже этот тон, упрямство, самомнение, попытки замкнуться в себе, нежелание смотреть правде в глаза... Я понимаю, это естественная реакция организма на непривычную среду, расстроенные личные планы, бытовые неудобства. Поверьте, тут ничего не делается просто так. И даже та дискомфортная обстановка, в которой мы все оказались, имеет целью создать терапевтический эффект.

- Чего-чего? - переспросил Н. с оскорбительной наглостью.

- Ну как же! - нисколько не смущаясь, принялся растолковывать непрошенный собеседник. - Преступности у нас в Крае нет - это всем известно. Как верно говорится в Основах Великой Редакции, причины преступности, кроющиеся исключительно в несправедливом общественном устройстве, у нас устранены. Поэтому отпала и необходимость в судах, тюрьмах, исправительных учреждениях - этих уродливых порождениях классового общества, ярко отражающих его антигуманный характер, этих попытках устранить следствие, не затрагивая причины. Но преступники есть, так? Почему они становятся преступниками, если нет социальных причин? - и, выдержав ораторскую паузу, продолжал, - потому что они больные. А что делать с больным? Разве его надо наказывать? Его надо лечить. Тогда собирается консилиум врачей, больного осматривают, ставят диагноз и объявляют, что лечить такую болезнь в Крае нет возможности, пациента надо отправлять в Столицу. В Столице все что угодно умеют, не только таких больных вылечивать. И чем правдивее и подробнее вы ответите на все заданные вам вопросы, тем быстрее и точнее вам вынесут диагноз и пошлют в Столицу.