Зверобой, или Первая тропа войны - [185]

Какой горечью пропитаны слова дряхлого пьяницы индейца Джона, которого мы еще в расцвете его сил встречаем в «Зверобое» под именем Великого Змея: «Ром — томагавк бледнолицего»…

Купер создавал эту эпопею, как бы оглядываясь назад, на историю своей родины. Первым был написан роман «Пионеры» (1823). Его герой Натти Бампо очень стар, но он благороден и честен, хотя и беспомощен в этом чуждом для него мире новых законов и сложных отношений укрепляющегося собственнического государства.

Яркие воспоминания детства, проведенного в поместье отца, сам образ судьи Купера, бесспорно, вдохновляли писателя, когда он рассказывал в «Пионерах» печальную историю семидесятилетнего Натти и его друга индейца Джона, приютившихся в поместье судьи Темпля. Именно в «Пионерах» мы с особой остротой ощущаем трогательность, но и историческую «неуместность» попыток Натти уйти от собственнических страстей и предприимчивости напористых и волевых колонистов, по существу, закладывающих основы будущей высоко развитой промышленной страны. Куда бежать от исторически неизбежного? В мир нетронутой природы, в любимые леса, где Натти все равно услышит стук топора, превращающего в пустоши зеленую красу?

И вот старый Натти уже не охотник, а траппер («Прерия», 1827), блуждающий по прериям. Но и здесь ему не избежать встреч с хищными, жадными захватчиками земель, буквально все сметающими на своем пути, потерявшими всякие нравственные устои. В «Прерии» мы прощаемся с Натти Бампо, нашедшим последний приют у полюбившего его вождя индейского племени. Его смерть торжественна, потому что полна для автора символического значения: вместе с Натти Бампо уходит в небытие чистая жизнь, слитая с первозданной природой.

Но между этими двумя романами, в которых Натти предстает перед нами на закате своей жизни, Купер пишет лучшую свою книгу из пятикнижья о Кожаном Чулке — это «Последний из могикан» (1826). Писатель как будто хочет отойти от печального образа старого охотника и его верного и очень жалкого друга-индейца, одиноких чудаков, живущих воспоминаниями о старых временах, о своих подвигах и доблестях.

И вот в эти времена вводит писатель Натти Бампо и Чингачгука в «Последнем из могикан». Натти — гроза враждебных англичанам индейских племен. Он — знаменитый следопыт и разведчик Соколиный Глаз, знающий каждую лесную тропинку, обычаи и военные хитрости индейцев, вступивших «на тропу войны». Он чувствует себя хозяином в девственных лесах, он хочет быть полезен людям. Но именно в этой книге с наибольшей силой выражено отношение Натти и самого автора к горестной судьбе гордого, отважного и поэтического народа, каким представлял его себе Купер. Благородны, чужды корысти и эгоизма Великий Змей и его сын Ункас, последний из могикан, — верные друзья Натти.

Только после четвертой книги-эпопеи о Кожаном Чулке («Следопыт», 1840) Купер пишет своего «Зверобоя» (1841).

Почему же случилось так, что Купер, обратившись в последний раз к своему любимому герою, рассказывает нам о сороковых годах XVIII века, о молодости Натаниэля Бампо? В тяжелые для Купера годы разочарований, одиночества и глубоких конфликтов с американскими литераторами и политическими деятелями он создает образ полного сил юного Зверобоя, который неотделим от жизни лесов, рек, озер, от романтического мира индейских легенд, от сурового, но по-своему справедливого народа, которому еще чужды пороки европейской цивилизации.

Но как сложны и противоречивы исторические судьбы людей! Ведь уже в двадцатипятилетнем Натти Бампо вызывало не до конца осознанную тревогу движение на запад его соотечественников, те корыстные страсти и торгашеский дух, которые он с горечью замечал в пришельцах из поселений колонистов и из военных фортов. И все складывалось так, что Натти помогал этому захвату свободных земель. Кто знал лучше Зверобоя пути и перепутья лесных чащ? Кто мог лучше, чем он, наладить связи своих соотечественников с индейскими племенами? Кто мог с большей изобретательностью спасать от смертельной опасности жителей поселений? Кто, как не Натаниэль Бампо, выросший в лесах, в дружеской близости к индейским вождям, человек долга, мужества и бескорыстия! Да, сложилось так потому, что патриархальный мир Натти, жизнь свободного человека, которая казалась ему естественной и вечной, была обречена всем ходом истории, и сам Купер, очень любивший своего героя, понимал эту неизбежность.

Не только алчность поселенцев, их хищническое отношение к природе тревожат Натти тогда, когда он в «Зверобое» еще полон сил и не предвидит свою будущую бесприютность и одиночество. Его, выросшего среди индейцев, больно ранит расовое высокомерие белых людей и та жестокость, с которой они уничтожают недавних хозяев Америки. Нам легко понять мысли Натти о коварстве и алчности тех его белых собратьев, с которыми его столкнула судьба. «Человека делает человеком кожа», — говорит Марч. «Каждого надо судить по его поступкам, а не по цвету кожи», — возражает ему Зверобой. И по тому, какими Купер нарисовал старика Хаттера и Гарри Марча, мы можем понять, что мысли Натти — это мысли самого писателя.