Зверобой, или Первая тропа войны - [183]

Судно лежало на песчаной оконечности длинной косы, расположенной в двух милях от истока; оно быстро разрушилось под действием стихий. Баржа была полна воды, крыша на каюте развалилась, и бревна сгнили. Кое-какая утварь еще сохранилась, и сердце Зверобоя начало биться быстрее, когда он заметил ленту Джудит, реявшую посреди балок. Хотя эта девушка не задела его сердце, все же Соколиный Глаз — так мы должны теперь его называть по-прежнему с искренним участием относился к ее судьбе. Он достал ленту и привязал ее к прикладу «оленебоя», который ему подарила девушка. Немного дальше они нашли другую пирогу, а на мысу и ту, в которой когда-то в последний раз съехали на берег. Пирога, в которой они сидели, и другая, которую им удалось найти на восточном берегу, стояли в «замке». Но стена рухнула, пироги, подгоняемые ветром, проплыли через погрузившийся в воду палисад и были выброшены волнами на берег. Судя по всему этому, никто не заходил на озеро с тех пор, как разыгрались последние события нашей истории. С грустным чувством покидали это место Чингачгук и его друг. Здесь они когда-то вступили на тропу войны, здесь они пережили часы дружбы, нежности и торжества. Молча отправились они в обратный путь, навстречу новым приключениям, таким же волнующим, как те, которыми началась их карьера на этом прекрасном озере. Лишь несколько лет спустя удалось им снова побывать здесь, и делавар нашел тогда на озере свою могилу.

Время и обстоятельства обволокли непроницаемой тайной все связанное с Хаттерами. Они жили, совершали ошибки, умерли, и о них забыли. Никто не испытывал такого интереса к ним, чтобы приподнять завесу, скрывавшую их бесчестье. А время скоро изгладит из памяти даже их имена. История преступлений всегда возмутительна, и, к счастью, немногие любят ее изучать. Такая же судьба постигла Джудит. Посетив однажды гарнизон на Мохоке, Соколиный Глаз всех расспрашивал об этом красивом, но заблудшем создании. Никто не знал ее, никто о ней даже не помнил. Другие офицеры заступили место прежних Уэрли, Крэгов и Грэхэмов.

Только один старый сержант, вернувшийся недавно из Англии, смог рассказать нашему герою, что сэр Робер Уэрли жил в родовом поместье и что там же была леди необыкновенной красоты, которая имела на него большое влияние, хотя и не носила его имени. Но была ли то Джудит, повторившая ошибку своей молодости, или какая-нибудь другая жертва этого воина, Соколиный Глаз так никогда и не узнал.

Фенимор Купер и его любимый герои Натти Бампо

Прочитана последняя страница книги о людях далекого прошлого Америки, о событиях двухсотлетней давности… Почему же юный читатель с таким увлечением и неизменным интересом вновь и вновь обращается к романам Фенимора Купера, и они, написанные более ста лет назад, не кажутся ему бесконечно чуждыми?

Никогда не устареют благородство любимых героев Купера, их мужество, чувство товарищества и верной дружбы, их самообладание в опасные минуты жизни, полной борьбы и деяния. а могут ли устареть добрые чувства писателя к «людям красной кожи», о которых американцы, полные расового высокомерия, придумали бесчеловечную жестокую поговорку: «Хороший индеец— мертвый индеец».

Нас восхищают необычайной живостью красок куперовские пейзажи: тишина лесов и чистых рек, глади озер и дали прерий — картины, воссоздающие в нашем воображении все величие, изобилие почти нетронутой человеком американской природы далеких времен.

Когда более ста лет назад европейские читатели впервые прочли романы Купера, они не только были поражены талантом художника: с большим интересом знакомились они со страной, которая возникла перед ними волею писателя и которая до того для многих из них была почти неизвестна. Америка XVIII века… Огромные исторические перемены, ломающие сложившийся быт, драматические эпизоды освоения колонистами свободных земель, война за независимость от английской монархии… Все это, воссозданное Купером с острым ощущением национального своеобразия его страны, пленяло читателей свежестью и познавательной силой.

Наши русские писатели и критики восхищались романами Купера еще в XIX веке. «Литература Северо-Американских Штатов началась романом Купера», «гениальный Купер», — писал великий русский критик Белинский.

Горький говорил о книгах Купера, что они «на протяжении почти ста лет были любимым чтением юношества всех стран» и что, «читая воспоминания русских революционеров, мы нередко встретим указания, что книги Купера служили для них хорошим воспитателем чувства чести, мужества, стремления к деянию».

А у себя на родине книгам Купера не всегда сопутствовал успех. Бывало и так, что периоды признания и даже славы сменялись и замалчиванием его творчества, и враждебным отношением к нему буржуазной критики, которая иной раз обрушивалась на него самой настоящей бранью. Это случилось тогда, когда Купер с большой прозорливостью и резкостью выражал свое отношение к набирающей силы буржуазной Америке, где власть доллара стала решать и личные судьбы людей, и политические судьбы страны.

Когда родился будущий знаменитый писатель в 1789 году, всего несколько лет прошло с тех пор, как закончилась война Америки за независимость. С 1783 года Северная Америка уже не английская колония, а самостоятельное государство — республика. И живые эпизоды героической борьбы американского народа за независимость подрастающий Фенимор Купер мог слышать от своих старших современников. Трагическая история истребления исконных хозяев американских земель — индейских племен — тоже не была для него таким уж далеким прошлым.