Зверь выходит на берег - [6]

Затем что-то стукнуло её в самое темя, и вместо горячки пришла удивительная белая ясность, так что она сама призадумалась, как раньше не видела на свой главный страх ответа. Она медленно стащила с тумбочки блокнот, затем расцепила костлявые пальцы, забрала карандаш. Думала сломать, но тот не поддался. Залившись смехом, Ольга выбросила его в угол комнаты. Выпрямившись, она молчала несколько минут, наблюдая, как по материным щекам побежали слёзы, и сказала:

— Ножки твои, мама... зачем ты их не берегла? Мороз стоял, но зачем было без валенок идти? Я же дома оставалась, а тебе-то нужно было тепло. Денег не было, да? И сейчас, три года прошло, денег ни у кого нет, даже у Ельцина-Черномырдина нет — всё пропили... Всё пропили да своровали... Берегла бы ты ножки, мама, берегла бы, как жалко мне твоих пальчиков было, твоих ступенек. Спину твою, помнишь, как я жалела?! Я не забуду никогда, как ты твердила: «Всё за тебя, всё за тебя волоку...» А что ты за меня волокла-то такого? А я, когда ты легла, и работала, и шила, и хозяйство вела... Ты же родила — так волоки. Я когда своих детей рожу — а я много рожу, я детей буду любить,— я их волочь буду, пока не издохну. И не пикну, и за них... да я... да я им,— Ольга вдруг горько заплакала и упала на колени.— А ты мне — пальцы свои показываешь изуродованные, что я должна была... а? Что я?.. Ты пошла по морозу, меня тут одну оставив, и спасла меня, ты же мама. Выволокла, это я помню, это я не позабуду. Но всё. На том — всё! — вскочив, топнула ногой.

Мать медленно подняла взгляд, рука её часто дрожала, но Ольга воскликнула:

— Да не перебивай ты меня хоть один-то раз! Как же хочется убежать, умчаться-то отсюда! Выволокла, мама, да-да! Твоя я навек прикованная крепостная, да! Сломала тебя метелька, да ноша тяжкая, да я — бесполезная, да! Ведь только и я раньше из этой могилы не выберусь!.. Только после тебя отсюда выйду!.. но золото или серебро, наше или его — мне самой теперь решать, самой, слышишь ли, решать!

Апрель наступил, по соринскому берегу загустели туманы, бабка Шпротовна со своим маслом вновь бродила по улочкам и наставляла глупую молодёжь, которой, впрочем, оставалось в деревне немного. Объясняла, что надобно по весне защищаться от «злых дымков» — этак она на свой лад называла вредные заводские выбросы. Впрочем, люди замечали, что завод работает всё реже, простаивая иной раз неделями, и значит, скоро должен закрыться, после чего полгорода выметет, а другая половина наверняка сопьётся.

Ольга приехала в райцентр на суд, сидела, замотавшись в платок, единственная в зале. Перед ней, как на сцене, разыгрывали дурную пьесу судья, секретарь, прокурор с адвокатом да её суженый, над которым сурово надзирал милиционерчик с автоматом. Гришка посматривал на неё: мол, как же так? Она смотрела больше в пол и тоже думала: как же это так?.. Дали ему два года, очень почему-то много, сколько не всегда дают за такую кражу и при рецидиве.

А до этого, ещё перед судом, на коротком свидании, он нашёлся спросить лишь одно, с огромным удивлением на неё поглядев:

— Это ж откуда у тебя такой мех?

— Иван подарил.

— Какой Иван?

— Помнишь, я тебе говорила, что не знаю человека страшнее тебя?

— Ну, помню.

— Ну так вот, теперь знаю. Много людей. Это их лапы на мне. Их серебро,— она показала драгоценные ниточки, вплетённые в волосы, расстегнула ворот и показала шею, опутанную густой сетью крошечных кристалликов, нанизанных на серебро.

Губы её слабо улыбнулись.

— Да что с тобой случилось-то?

— Ничего. Скоро выйдешь отсюда, поедем домой... Он обещал, что всё решит...

И вот теперь Гришку увозили далеко, в колонию, куда подольше дня добираться. Ольга глядела на собственное отражение и не понимала, что же пошло не так. В её комнату вошёл Грелкин водитель Кот, навис над ней; она улыбнулась.

— Чего это ты, Котик, без стука ходишь? — чуть слышно спросила она, всё ещё глядя в зеркало.

— Тебя Иван ждёт.

— Чего хочет?.. А, что это я?.. новую же привезли?

— Нет. Тебя ждёт... Свататься будет. Ему Королева нужна. Сказал мне по секрету, что тебя выбрал. Но ты же давно знала, да?

— Нашёлся тоже мне король, гнида подзаборная,— совершенно не изменившимся, ласковым голоском промурлыкала Ольга, а крик тем временем едва не вырвался.

Она с трудом удержала его и застонала от боли и удовольствия, которое он доставлял, разрывая её сердце на части.

Ослепляющий гнев ударил сверху, грянула бесшумная молния и превратила пейзаж за окном в огненный солёный дождь... Но, поворачиваясь к Коту, Ольга уже была почти спокойна и по-прежнему улыбалась. На улице действительно шёл тёплый ливень, истерично хлопали ставни опустевших домов вниз по улице, заливалась лаем умирающая собака, которую хозяева бросили, убегая из Сорино. На лицо Ольги падал луч свечи.

— Хочешь меня? — спросила она, вглядываясь в Кота и едва помня, что это живой человек.— Королевскую жену — хочешь?

Кот всё это время выковыривал ножом грязь из-под ногтей. От удивления ненадолго остановился, но, казалось, долго не думал и кивнул, примирившись и с таким предложением. Должно быть, и ему в ту секунду показалось, что он давно наперёд знал, как всё пойдёт.