Зверь торжествующий - [5]

У Обнаглье не было ни жира, ни шерсти, а над черепом, совершенно лысым, — как, по народному поверью, и подобает тому, кто работает головою, — топорщились в разные стороны два гаденьких ушка.

Расплывшийся угрюмец Дю Кисель, развалившись в кресле, накачивался лимонадом. Дошло до того, что ему лень было даже закурить, а на ученых советах он нес такую невнятицу, что не раз уже выглядел дурнем. Языком он еле ворочал. Его утомлял звук собственного голоса. Он и в зеркало не мог поглядеть без зевоты. Однако все-таки еще почитывал литературку и интересовался открытиями Обнаглье, чей дивный гений с каждым днем все заметней преображал двуногих и четвероногих, которых он пользовал.

В ту пору стараниями знаменитого Дю Киселя — иными словами, его секретаря — юные четвероногие большей частью ходили на задних лапах; передними же они, по примеру людей, пользовались как руками. Совсем немногие животные еще передвигались на четырех — верность примеру пращуров предпочитали хранить разве что некоторые дубоголовые поросята да упрямые старые бараны. Они были всеобщим посмешищем…

В тот день, которому по прошествии времени суждено было стать важной вехой в истории человечества, Дю Кисель, сидя в кресле, лениво слушал доктора Обнаглье, в подробностях представлявшего ему новый доклад для Медицинской академии.

В нем затрагивались проблемы говяжьей эстетики от древнейших времен до наших дней, и, в частности, шла речь о том, как привить рогатому племени грациозность путем хирургического вмешательства.

— Достаточно, видите ли, удалить телке продолговатый мозг и мозжечок, — нудил скот, — чтобы она могла отплясывать фокстроты.

— Надо же, — пробормотал Дю Кисель.

Обнаглье поднял на профессора вопросительный взгляд. Решив, что хозяин просто не расслышал, он повторил фразу, раздельно выговаривая каждое слово.

— Я прекрасно расслышал, — вяло отмахнулся профессор, — однако уверены ли вы… достоверно ли проверено, ну, насчет… продолговатого мозга… и фокстрота?

Доктор Обнаглье провел лапой по лысине и ничего не ответил. Он пожал плечами.

Тогда Дю Кисель обвел взглядом ряд висевших на стенах портретов. Вид предков согрел ему душу и придал наконец-то сил оторвать зад от кресла. Подволакивая ногу, он вышел в переднюю и схватил толстенную трость с набалдашником из слоновой кости, служившую ему опорой, когда он перелезал с одного дивана на другой. Потом опять вернулся в рабочий кабинет, где баран, не обращая на него ни малейшего внимания, все нес свою тарабарщину.

Трижды вяло замахиваясь, Дю Кисель трижды опускал трость на секретаревы ляжки. Потом, изможденный, повалился в кресло.

Нахлобучив шляпу, доктор Обнаглье вышел, и Дю Кисель, смущенный, вдруг весь похолодел. Туман в голове рассеялся, и перед глазами у него замелькали картины грядущего одна страшнее другой. Вот что наделал он своей тростью.

Глава четвертая Революция

И пошло-поехало, пока наконец на земле не произошла полная перестановка правящих сил. Совет свиней захватил власть без боя. Переворот случился так просто, что его едва ли заметили. В одно прекрасное утро хозяева вдруг проснулись в жилищах своих «животных-поверенных», ну а те расположились в их домах и квартирах. Кое-кто было воспротивился, но, не в силах бороться, отступился, и пришлось людям довольствоваться тем, что теперь они сами стали забавой для разумных и недурно сплоченных животных. Лишения и ущемления в правах на этом не кончились — люди стали жить в полуразвалившихся конурах и свинарниках.

И вот Великий Совет свиней, хозяйничавший в Европе, как у себя в хлеву, постановил: одних людей — по крайней мере, некоторые породы — разводить на мясо, на других же надеть хомут — пусть возят грузы для общественных нужд. Что делать, восстать против таких условий люди не могли и смирились со своей новой участью. Судьбою одних оказалась кухня — из них готовили провиант; других же отправляли в цирк мучениками арены. Многих перспектива кончить жизнь на вертеле или в кипящей кастрюле заставила истово поверить в Бога.

Так оно все складывалось в те далекие времена. Но на взгляд наблюдателя без гнева и пристрастия, взирающего на землю из поднебесья, внизу все шло по-прежнему. Бывает, что новое племя и спихнет с господствующих высот прежнее, но всегда остается белая кость и всегда остается чернь, и новые хозяева жизни делают так же и то же, что делали хозяева старые.

Как только ни пыжились победившие звери, чтобы сравняться с людьми, которых сами презирали. Некоторым в этом смысле удавалось приспособиться и преобразиться. Не то чтобы они походили теперь на людей — но на некоторых вполне, и уж точно на тех, о ком в прежнюю бытность говаривали: свинья свиньей.

И вот благодаря господству пятачковой породы повсюду воцарились мир и спокойствие.

Границы на земле не менялись с войны 1970 года, с тех пор как дипломатия человеков располосовала карту на свой, людской, лад. Животные власти сочли, что это недопустимо.

В наши дни причины Великой войны 3000 года еще мало изучены. Этот вопрос весьма и весьма запутан. Достоверно известно, что некая весьма влиятельная милитаристская партия, объединявшая свиней из Центральных республик, вдруг захотела заявить о себе в государстве. Но не следует торопиться с выводами. Бесспорно только одно — Совет свиней воспринял объявление войны с какой-то свирепой радостью.