Зверь - [120]

Хлопнул полиэтиленовый «занавес». Снизу что-то крикнули, но убийца не отозвался. Подхватив чемоданчик, он прошел в самый дальний угол площадки, к огромному окну. Из чемоданчика была извлечена длинная стальная полоса. С ее помощью Бателли без труда опустил язычки замков и приоткрыл створку. Сигнализацию еще не включили, а значит, его трюк должен был пройти незамеченным. Сделав дело, убийца посмотрел на часы: без пятнадцати восемь.

* * *

В это же время к отелю «Савой» подъехал черный лимузин с затененными стеклами. Неуклюже развернувшись, громадина остановилась перед входом. Из салона выбрался крепыш-охранник, а за ним седоголовый красавец в сером дорогом костюме и не менее дорогом пальто. Водитель — похожий на добермана статный мужчина, преисполненный чувства собственного достоинства, — элегантно придержал дверцу, затем обошел лимузин и открыл багажник. Достав из багажника объемистый кожаный чемодан, водитель передал его второму охраннику, выбравшемуся следом за хозяином. Седоголовый красавец улыбнулся водителю ободряюще:

— Thanks, Bo-oris[2], — и сунул тому в ладонь двадцатидолларовую купюру.

Водитель едва заметно кивнул.

Расторопный в надежде на щедрые чаевые служащий перехватил чемодан и, скалясь, как будто встретил, по меньшей мере, родного отца, засеменил к дверям отеля. Пассажир лимузина зашагал за ним, с любопытством озираясь по сторонам. Охранники поспешали следом.

У самых дверей процессия остановилась. Седоголовый взглянул на мощное здание «Детского мира», на стоящие рядом дома и окликнул не успевшего уйти водителя:

— Bo-oris, was it building during the W-W-Two?[3]

Борис мельком взглянул на каменные глыбищи:

— It was building during the Stalinʼs governing[4].

Седоголовый кивнул с пониманием, уважительно:

— Is it the simbol of the Great spirit?[5]

Водитель усмехнулся:

— No. This is the simbol of the Great ambitions[6].

— Thanks, Bo-oris[7].

Стоявший в дверях швейцар почтительно распахнул входную дверь.

Пройдя через фойе, процессия остановилась у конторки портье. Изящная девушка в темном пиджаке дежурно улыбнулась гостю:

— How do you do![8]

— How do you do, miss. You must have recerved for me[9]. — Седоголовый тоже улыбнулся и выложил на стойку паспорт.

Девушка взяла темно-зеленую книжицу, прочла фамилию, сверилась с записью в книге.

— Sure, mr. Void. Apartment 217[10]. — Портье положила на стойку ключи от номера.

— Thanks[11].

— How long are you going to stay here?[12]

— At most twenty four hours. I have an affairs here[13].

— I see. Thank you, mr. Void[14].

— Not it all[15]. — Седоголовый кивнул и поинтересовался: — I hope, I wonʼt hear in that apartment the noise, that the builders do[16].

— Itʼs a restoration[17], — ответила девушка. — Thereʼs no any noise[18].

— Good[19].

Парень в пурпурной униформе, подхватив ключ и чемодан, заспешил к лифту. Красавец направился следом. Замыкали процессию охранники. На втором этаже коридорный открыл дверь нужного номера, затем торопливо пробежался по комнатам, зажигая свет, открывая и закрывая занавески. Распахнул дверь в ванную, пояснив на всякий случай:

— Bathroom[20].

Красавец оценил знак внимания очередной убойной улыбкой:

— Thanks[21].

Десятидолларовая купюра перекочевала из его ладони в ладонь служащего. Тот тоже расплылся и, бормотнув: «Have a good rest»[22], исчез за дверью.

Оставшись в обществе охранников, красавец на чистейшем русском языке сказал:

— Кретины, прости Господи.

Положив чемодан на кровать, размерами напоминавшую боксерский ринг, он щелкнул замками и откинул крышку. Вместо рубашек, пиджаков, брюк, галстуков и белья внутри оказались узлы автоматической винтовки «энфилд», модели «IW». Охранники доставали из-под пиджаков пистолеты-пулеметы «Jati-Matik», крепили лазерные целеуказатели, снаряжали магазины, приводя оружие в боевую готовность. Красавец скинул пальто, пиджак, закатал рукава рубашки и принялся собирать винтовку. Закончив сборку, он навинтил на ствол глушитель, вставил магазин и передернул затвор. Положив «энфилд» на стол, мужчина погасил в комнате свет, подошел к окну и, отдернув штору, осмотрел переулок.

— Отличный вечерок сегодня, — спокойно сказал он и добавил, словно убеждая кого-то: — Превосходный вечерок.

* * *

Гектор приходил в себя постепенно, словно выныривал из глубины холодной черной реки. Сперва появилась боль в разбитом затылке, затем заныли стянутые веревкой запястья, потом он начал различать свет. Под веками плавали красные пятна. Хотелось зажмуриться и закричать. Свет становился все ярче и ярче. Он выжигал глаза. По щекам Гектора сами собой потекли слезы.

— Наконец-то, — сказал раскатистый басовитый голос где-то рядом. — По-моему, он пришел в себя.

Гектор сообразил вдруг: голос-то у человека вполне обычный. Это у него плывет в ушах.

— Гектор, открой глаза. Мы знаем, что ты очнулся, — сказал второй.

Это был Валька. Его Гектор узнал. А узнав, открыл глаза. Чего было таиться? Все равно рано или поздно ему пришлось бы это сделать. Хотя, ей-Богу, иногда жаль, что он уже не ребенок и не может переждать неприятности, накрывшись с головой одеялом.

Он сидел на полу у стены. Судя по размерам комнаты, обстановке и тишине за окном, это был загородный дом. Цветы на окнах. Полосатые, совершенно не идущие к обстановке домотканые половики у дверей. Огромный букет чуть подвядших гвоздик в большой вазе на камине. Фотография в золотой рамочке. Кто изображен на снимке, не разглядеть, полка мешает. Впрочем, какое ему, Гектору, до этого дело? Валька за письменным столом положил голову на сцепленные руки и смотрит на однокашника. Ярослав нервно прохаживается взад-вперед по комнате, тоже нет-нет да и поглядывая на пленника.