Зверь милосердия - [37]

Так или иначе, я надеялся на мирный исход. Я ненавижу игры с оружием. Мне претит стрелять в кого бы то ни было, за исключением человека по имени Клайд. Ещё меньше мне нравится, когда стреляют в меня. Смерть от пули — не худший способ расстаться с жизнью при условии, что стреляют в голову, как Курту, или в сердце.

Боже мой, ещё только раннее утро! Мне придется ждать целых семь часов, прежде чем я смогу появиться дома.

Мы притаились за окном. Прошло, наверное, всего минут пять, но мне они показались пятью часами. Пол не шутил, обещая стучать громко. Когда он ещё и закричал, требуя именем закона открыть дверь, мы с Рыжиком вытащили свои пушки и заглянули в окно.

В номере были двое. У обоих были испитые порочные лица, оба были раздеты до трусов. Один сидел на краю кровати, другой, держа в руке бутылку виски, как вкопанный стоял посреди комнаты. Увидев бутылку, я подумал: «Слава Богу, не наркоманы». Люди, сидящие на игле, редко ещё и пьют.

Их пушки — два «люгера» — лежали на кровати. Спустя мгновение они оказались в руках бандитов, направленные в сторону двери.

Я крикнул во всю мощь своих легких:

— Бросайте оружие!

Налетчик с бутылкой стремительно обернулся, теперь «люгер» смотрел прямо на меня. Возможно, он не выстрелил бы, увидев, что имеет дело с двумя вооруженными людьми; может, он бросил бы револьвер и поднял руки.

Но, с той же долей вероятности, он мог нажать на спусковой крючок. А мы не могли ждать, чтобы выяснить, какую линию поведения он предпочтет. Мы с Рыжиком выстрелили почти одновременно. И словно наши выстрелы явились сигналом, Пол и Гарри тоже начали стрелять. Дверь распахнулась. Бандит, не пожелавший расстаться с «люгером», лежал на полу, уставившись в потолок открытыми мертвыми глазами. Его подельник стоял, задрав руки кверху, будто хотел дотянуться до потолка.

Мы с Рыжиком пролезли в номер через окно, а Пол и Гарри вошли через дверь. Гарри поднял с пола оружие. Глянув на убитого, он присвистнул и сказал: «Вот это меткость!»

Я подошел ближе. На голой груди покойника было два пулевых отверстия, расстояние между которыми не превышало дюйма. Обе пули вошли в тело прямо под сердцем. Даже при желании мы не могли бы стрелять точнее. Мне казалось, что я знал, кто выстрелил первым, но думать об этом мне не хотелось.

Потом я вспомнил: когда началась стрельба, меня словно кто-то ужалил в правую руку. Я начал стягивать пиджак.

— Тоже мне, снайперы! — сказал я. — Вы что, не подумали, что могли угробить нас с Рыжиком, когда стреляли через закрытую дверь?

Пол Гейслер глянул на меня, и его лицо внезапно побелело, как полотно:

— Фрэнк, ты…

Ему не пришлось заканчивать фразу, потому что я уже стянул пиджак. На рукаве моей белой сорочки между локтем и плечом расплылось ярко-красное пятно. Минуту назад я не ощущал боли, но при виде крови она внезапно появилась.

Я сказал:

— Ничего серьезного, не нервничай, Пол. Была бы задета кость, я уже выл бы от боли. А так, как пчела ужалила.

С его помощью я начал закатывать рукав. Его лицо стало ещё белее. Он сказал:

— Господи Иисусе, Фрэнк, тебя задела моя пуля. Гарри стрелял всего раз, и то в дверной замок. Когда началась пальба, я решил, что они стреляют в нас через дверь. Мне как-то не пришло в голову, что окно, через которое вы влезли, как раз на линии огня.

Когда мы задрали, наконец, рукав выше раны, она оказалась не такой ужасной, как можно было ожидать. Я знал, что пуля не застряла в теле, однако думал, что увижу входное и выходное отверстия. Фактически же ранка оказалась просто бороздкой, хотя и достаточно глубокой. При мысли, что у Пола была пушка сорок пятого калибра, у меня мурашки по телу побежали. Пролети пуля на дюйм левее, и я остался бы инвалидом на всю жизнь.

Рана обильно кровоточила и с каждой минутой делалась всё болезненней. Пол сказал:

— Рыжик, срочно отвези его к доку. Мы справимся и без вас.

— Пол, — сказал я, — я не хочу, чтобы кэп орал на тебя из-за такого пустяка. Давай придумаем какую-нибудь правдоподобную версию. Например… — Я запнулся на полуслове, поняв, что в присутствии второго бандита любая хитрость обернется против нас самих. Когда его будут допрашивать, правда выплывет наружу.

Пол сказал:

— Нет, Фрэнк, будь что будет. А сейчас выкатывайся отсюда. Кровь и не думает останавливаться.

Я сунул раненую руку в карман пиджака и неожиданно, как последний идиот, потерял сознание.

13. Алиса Рамос

Едва я произнесла это проклятое слово, как готова была откусить себе язык. Но я ожидала звонка Клайда и не могла даже предположить, что позвонит Фрэнк. Так рано днем он никогда ещё не звонил — меньше чем через полчаса после ухода из дома. Звонит он всегда или в полдень, или после полудня, когда становится известно, задержится он или придет вовремя. Не знаю, почему я решила, что это Фрэнк, но уверена, что это был он. Может, по тому, как он дышал. Но в ту же секунду, когда я произнесла имя Клайд, я поняла, что меня слушает Фрэнк. Наверное, он что-нибудь заподозрил, иначе зачем бы он звонил и молчал. Конечно, он не мог предположить, что я окажусь такой набитой дурой, а звонил проверить, дома ли я. Или по моему голосу хотел узнать, пью я или ещё не начала.