Зверь милосердия - [20]

— Отрезок времени стал намного короче. Черт возьми, кто-то же должен был видеть его после того, как он вышел из автобуса.

Как мы вскоре выяснили, его действительно видели, но пользы от этого было немного. С ним разговаривал некто Хуан Ромеро, хозяин крошечной бакалейной лавки, находившейся в том же доме, где жил Курт. В эту лавку мы первым делом и заглянули.

Да, сказал Ромеро, он был знаком со Стиффлером.

Знал его как покупателя.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Вечером в день его смерти. По пути домой он заглянул ко мне.

— В какое время?

— Ещё не было шести. Без четверти шесть, я думаю. Обычное для него время. Он почти всегда заходил, возвращаясь с работы.

— Не помните, что он купил?

— Буханку хлеба. Вроде все… Нет, подождите. Ещё сыра. Четверть фунта швейцарского.

— А колбасу?

— В тот день нет. А вообще время от времени колбасу он покупал.

Я продолжил расспросы и узнал ещё кое-какие детали. В поведении Курта в тот день ничего необычного не отмечалось. Разговоров на посторонние темы, не относящиеся к покупке хлеба и сыра, хозяин лавки с Куртом не вел. Выходя, он повернул в сторону своего подъезда. Вошел он туда или нет, Ромеро не видел, в тот момент он находился в глубине лавки.

Был ли Курт постоянным покупателем? Последние две недели заходил ежедневно. Мужчины, по словам лавочника, ненавидят супермаркеты. Им претит шнырять в поисках нужной вещи по заставленным товарами проходам. Они не выносят вида очереди в кассу.

Возможно, он был в чем-то прав. Сам я хожу в супермаркет только в крайнем случае. По субботам, если на них выпадает мой выходной, Алиса заставляет возить её по этим торговым гигантам. Я подчиняюсь, но делаю это с отвращением.

Вот, пожалуй, и все, что нам удалось узнать от Ромеро. Это позволило нам немного точнее определить положение Курта Стиффлера во времени и пространстве. Что касается времени, оно придвинулось вплотную к шести часам, поскольку минут десять ему требовалось, чтобы дойти от автобусной остановки до лавчонки, пять минут на покупку продуктов и расчет с продавцом. Насчет пространства мы установили, что он был в непосредственной близости от дома, а скорее всего, у себя в квартире. Маловероятно, чтобы, зайдя в находящуюся в его доме лавку, он отправился потом не к себе, а в другое место.

— Итак, — спросил я Рыжика, — продолжим опрос соседей или ещё раз зайдем в квартиру Стиффлера?

7. Ферн Кахэн

Все утро бедняга Фрэнк пребывал в отвратительном настроении. Самое тяжелое похмелье, которое я когда-либо у него наблюдал.

Подумать только, как он вышел из себя из-за этой Роды Стерн на стройплощадке! Понимаю, конечно, расовые предрассудки — это его пунктик.

Однако ненависть к расовым предрассудкам сама может перерасти в предрассудок — ненависть ко всем страдающим предрассудками.

Когда мы выходили из той захудалой бакалейной лавки он спросил, не заглянуть ли ещё раз в квартиру Стиффлера.

— Зачем? — ответил я вопросом на вопрос.

Мы там уже были прошлым вечером и осмотрели все, что могло представлять интерес. Мы навесили на дверь висячим замок, чтобы туда никто не проник, хотя не представляю, что там можно украсть. Но таков приказ кэпа — он всегда суетится, как баба, когда дело касается вещественных доказательств, как бы чего не пропало хотя и пропадать-то нечему.

Однако у Фрэнка иногда возникают неплохие мысли как, к примеру, на этот раз. Он сказал:

— Хорошо бы снова заглянуть в холодильник, Рыжик. Теперь мы знаем, что он покупал, что ел и когда Вчера мы не составили списка продуктов, потому что тогда он не представлял для нас интереса. В квартире мы искали документы, письма и прочие бумаги.

В его словах был смысл, и я сказал:

— Ладно.

Мы поднялись по лестнице, я достал ключ от замка, и мы вошли. Пока я закрывал дверь, он подошел к холодильнику. Это была старомодная штуковина, она гремела и скрежетала. Сначала Фрэнк достал буханку ржаного хлеба, нарезанного тонкими ломтиками и упакованного в вощеную бумагу. Бумага была разорвана, и нескольких ломтиков не хватало.

— Отлично, сказал Фрэнк. — Вот неопровержимое доказательство того, что он заходил домой. Конечно, он купил именно эту буханку — зачем человеку покупать хлеб, если бы у него оставалось так много? — Он снова заглянул в холодильник. — Так-так, а вот и швейцарский сыр и два сорта колбасы. Достаточно, чтобы приготовить ленч и взять с собой на работу.

Я встал рядом, и мы исследовали содержимое холодильника. Продуктов в нем было немного. Банка маринованных огурцов, пачка маргарина, увядшие листья салата.

Фрэнк прикрыл дверцу и сказал:

— Пока не ушли, подумай, мы ничего не забыли?

Я покачал головой:

— От этого убогого жилища у меня мурашки по спине, Фрэнк. Но подожди минутку. Мы здесь одни, давай обсудим вопрос, который меня волнует.

Фрэнк подтянул к себе стул:

— Выкладывай.

Я сказал:

— Может, я чокнулся, но у меня нет абсолютной уверенности, что парень не покончил с собой. Вспомни, Фрэнк, все случаи самоубийства, которыми мы занимались. Никто, пожалуй, не имел более серьезных оснований желать смерти, чем Стиффлер. Потерял в одночасье всё — и только по собственной вине. Ради чего ему было жить?