Зверь - [83]

— В смысле?

— У тебя деньги есть?

— Найдутся. А много надо?

— Рублей семьсот, а лучше тысячу.

— Нет, таких денег у меня нет.

— А ещё начальник уголовного розыска области. Голь перекатная! У нищего на паперти и то больше денег.

— Чья б корова, Сережа, мычала, а твоя бы помолчала.

— Нечего мне тут морали читать. Скажи: что делать?

— Что-нибудь придумаем. — Рокотов подошел к телефону, снял трубку, набрал номер. — Дина, у нас деньги есть?… Тысячу рублей. Сереже надо… А кому же? Он один у нас такой. Принципиальный! Взяток не берет… Я у него в кабинете. Срочно подвези. Да, чуть не забыл спросить — ты Светлану поздравила?… Молодец! Ждем. — Рокотов положил трубку. — Ну вот, Сережа, проблема решена.

Настроение у меня заметно улучшилось.

— Спасибо, друг! Век тебе этого не забуду! Однако, мне надо начинать как-то реабилитироваться перед супругой.

Я позвонил Светлане и, услышав её голос, радостно, с детской непосредственностью сказал:

— Светочка, поздравляю тебя с днем нашей свадьбы!

— Вспомнил, наконец! — язвительно проговорила она и, судя по тону, с весьма и весьма серьезным выражением лица.

— Света, что ты такое говоришь! — возмутился я. — Этот светлый день из моей памяти не вырвать даже термоядерному взрыву. Я тебя очень люблю!

— Я тебя тоже, — очень потеплел её голос.

— Я что звоню. Ты бы сегодня сорвалась с работы пораньше, организовала бы стол. Сегодня вечером у нас будут Рокотовы и Красновы. Это дело надо отметить.

— Хорошо. Постараюсь. Целую!

— Взаимно!

Настроение у меня стало совсем отменным.

— А теперь выкладывай: зачем приперся?

— Прекрати этот босяцкий жаргон!

— Хорошо. Зачем изволили прийтить, гражданин хороший? Так пойдет?

— А-а! — безнадежно махнул на меня рукой Рокотов. Достал из папки протокол допроса свидетеля, протянул мне. — Вот, лучше почитай.

«Томилина Клавдия Павловна», — значилось на титульном листе. Развернул протокол, стал читать. Но когда дошел до места, где славная и очень наблюдательная Клавдия Павловна говорит о молодых руках старика-режиссера, взбалмошная эйфория подхватила меня под белы руки, вознесла над столом и закружила голову, закружила.

— «И все-таки она крутится!» — с пафосом воскликнул я.

— Кто крутиться? — насмешливо спросил Володя.

— Земля крутиться, дубина! И с каждым новым её витком мы все ближе приближаемся к цели.

— Красиво! Очень красиво! — рассмеялся Рокотов. — Тебе бы, Сережа, стихи писать.

Я сел за стол. Проворчал:

— Ладно тебе о стихах. Вечно ты хочешь все испортить. Хочешь знать, что ещё отчебучил наш умный, хитрый и где-то по большому счету коварный враг?

— И что же?

— Он вместо себя официанту Северному подсунул опытную и сладострастную путану. Каково?!

— Не может быть! — изумился Рокотов. — Потому-то ему и понадобился этот официант. Да, класс! Даже трудно себе такое представить.

— Особенно тому, у кого бедное воображение, — заметил я.

Но Рокотов не обратил никакого внимания на мое замечание — сказывалась наша уже, можно сказать, продолжительная дружба. Ага.

— Как тебе удалось это установить? — спросил он.

— Ничего особенного, — скромно ответил. — Все гениальное — просто. Немного дедукции, чуть-чуть индукции, толику оптимизма, а получается поразительный результат.

— Пижон! — рассмеялся Володя. — А вообще ты молодец. Ведь ты с самого начала до всего додумался. Но этот тип даже тебя заставил усомниться. Хитер бобер! А ты знаешь, что Захарьян предложил Шилову участвовать в похищении ребенка?

— Вот! — воскликнул я, пораженный услышанным. — Я знал, что этим не кончится. Никакие они не залетные. Здесь действует наша доморощенная банда.

— Похоже, что ты прав, — согласился Рокотов.

— Да, но почему — похищение? Ведь во всех предыдущих случаях никаких похищений не было? Почему они изменили свои методы?

— А ведь действительно. Я как-то об этом не подумал. Возможно потому, что на этот раз им нужен малыш?

— Или младенец.

— Вот гады! — в сердцах сказал Рокотов. — Даже не вериться, что их тоже мать родила. Таких не только расстреливать, четвертовать надо, причем, медленно и публично. Кто же он такой — этот режиссер?

— Ничего, скоро узнаем. Помнишь, четыре года назад в купе поезда были убиты женщина и мужчина. В их убийстве обвиняли известного кинорежиссера Туманова.

— Еще бы не помнить. Громкое было дело. Туманов ведь сошел с ума, да?

— Да. Но недавно у него неожиданно наступила полная ремиссия и он рассказал, что убийство совершил один московский актер, близкий знакомый его бывшей жены.

— А что за мотивы? Ревность?

— Не сказал бы. Скорее, личные амбиции. Актер этот пробовался у Туманова на роль главного героя в фильме. И режиссер по неосторожности назвал его бездарем. Иногда для творческого человека это страшнее смертного приговора.

— Зачем ты мне это рассказал?

— А затем, мой друг, что у нас намечается четвертый акт страшной кровавой драмы, а мы до сих пор никак не можем понять мотивы убийств детей.

— Так ты считаешь, что наш режиссер и есть тот актер?! — удивился Володя.

— Я пока ничего не считаю, а лишь предполагаю. Сегодня Ачимов вылетел в Москву. Завтра обещал быть. Подождем результатов его поездки.

Глава шестая. Говоров. Роддом