Зверь - [57]

— Фамилию свою она называла?

— Да, но я её запамятовал. Постойте, как же она… Ода… Ока… Кажется, Окаемова. Точно! Окаемова.

— Валерий Борисович, а эта Окаемова не предлагала вам познакомиться поближе? — спросил Рокотов.

— В каком смысле? — не понял Барсуков.

— Возможно предлагала встретиться вне судна?

— Ну так, напрямую, нет, — ухмыльнулся капитан.

— А как?

— На второй день она подошла ко мне и поинтересовалась: разбираюсь ли я в бытовых электроприборах?

— Я ответил, что дело, мол, не хитрое. Тогда она сказала: «Я пью только молотый кофе. Но у меня сломалась кофемолка. Может быть зайдете вечерком ко мне в гостиницу, посмотрите?» Я ответил, что сегодня вечером никак не могу, так как уже договорился с друзьями. Она бросила на меня презрительный взгляд и отошла.

— Она называла гостиницу?

— Нет. Но я так понял, что это «Золотая долина».

Владимир многозначительно посмотрел на меня, сказал:

— Похоже, Сережа, твоя версия приказала долго жить.

— Похоже, это ещё ни на что не похоже, — ответил каламбуром. Спросил Барсукова: — Как выглядели спутники Окаемовой?

— Четверо высокие и массивные, почти как я, похожие на боевиков. Пятый пониже ростом и сухощавый. Кстати, он и снимал видеокамерой.

— Был оператором?

— Ну да. У всех были длинные темные волосы, бороды и большие темные очки. Поэтому лиц их почти не было видно и я не смогу их описать.

— А отчего они такие все одинаковые. Может быть принадлежали к какой секте? Они ничего об этом не говорили?

— Нет, не говорили. Но только думаю, что это у них были парики и бороды наклеенные, чтобы не узнали.

— Они с вами знакомились?

— Нет. Они вообще с нами не разговаривали.

— А друг к другу они как-то обращались?

— Да. Крупных звали: Володя, Виктор, Борис и Михаил. А оператора почему-то все звали Крест. То ли фамилия такая чудная, то ли кличка. Но только, думаю, что имена эти вымышленные.

— Почему ты так решил?

— Они не всегда на них откликались.

— О чем они между собой говорили? — спросил Рокотов.

— Да так, — пожал плечами капитан. — Много о чем. Но ничего интересного. Я не запомнил.

— Может быть называли какие-то имена, гостиницы, рестораны? — не отставал Владимир.

— Да, было, — кивнул Барсуков. — В первый день, когда мы пристали к «Тайваню»…

— К какому ещё «Тайваню»? — недоуменно спросил Рокотов.

— Остров у нас есть здесь небольшой напротив пляжа. Кто его называет «Тайвань», а кто — «Тань и Вань».

— Понятно.

— Так вот, когда мы пристали к острову, то все на него сошли, а двое остались на судне. Я пошел в моторный отсек к Никите.

— Сидорову? — уточнил Владимир.

— Да. У нас движок что-то слегка барахлил. Я когда поднимался на палубу, то услышал разговор этих двоих. Один спросил: «А правда говорят, что шеф запал на эту профуру из «Обструкции?» «Говорят», — ответил другой. «Не понимаю я его. Она ж обыкновенная бл…». — «Я слышал, будто она ему напомнила давнюю любовь».

— Ты с названием ничего не перепутал? — усомнился я.

— Нет. «Обструкция». Точно.

— Странное название. Что это может быть?

— Не знаю, — пожал плечами Барсуков.

— Мне кажется, что я слышал это название. Это или кофе, или бар где-то в районе Октябрьского рынка.

Это было уже кое-что. Нет, это было даже слишком много. Эта «Обструкция» названа не случайно. С ней у этих козлов определенно что-то связано.

— Когда на судне появились Вадим Сунжиков и Наташа Субботина?

— В первый же день сразу после обеда. Я понял, что они из Клуба юных моряков.

— Почему?

— На них была форма.

— И что было потом?

— Сирена Игоревна стала им объяснять, что они должны делать, познакомила со сценарием.

— О чем был этот сценарий?

— О возникновении первой любви. Потом началась репетиция. Девочка оказалась способной и быстро сообразила, что от неё требует режиссер. А вот паренек сильно комплексовал и у него долго ничего не получалось. Режиссер нервничала. Поэтому в первый день почти ничего не снимали. Основные съемки были на второй и третий дни. В третий день съемки затянулись. Уже начало смеркаться и я сказал Окаемовой, что пора возвращаться. Она накричала на меня и сказала, что вернемся лишь тогда, когда закончим съемки. Она сильно нервничала. Затем все они спустились в гостевой кубрик. Что они там делали я не знаю. Но примерно через полчаса раздался душераздирающий крик девочки. И мы с Никитой поняли, что там происходит что-то страшное и сильно испугались. Никита сказал: «Кажется, Валера, мы с тобой вляпались в серьезную историю». Еще минут через двадцать амбалы вынесли из кубрика и положили на корме тела девочки и мальчика. Один из них, которого звали Володей, спросил меня: «У тебя есть какой-нибудь приличный груз?» Я вспомнил, что в такелажном ящике лежит старый якорь. Достал его, отрезал от бобины несколько метров троса и отдал этому Володе. Они привязали тела детей к якорю, но сделали это неумело на обыкновенные узлы, а потом сбросили их в воду. Мы с Никитой решили, что нас ждет та же участь. Но, как говорится, пронесло. Окаемова заставила нас сделать в кубрике мокрую уборку. Там было очень много крови. Мы трижды меняли воду. Когда пристали к пирсу, Окаемова нам сказала, что если мы хотим жить, чтобы помалкивали, а лучше куда-нибудь уехали на несколько недель. Мы так и сделали. А когда услышали, что нашли тела детей, то поняли, что нас уже разысквивают. Решили сами прийти в милицию. Вот и все.