Зверь из Жеводана - [8]

Все эти жуткие подробности мы узнали 9 октября от погонщика мулов, который побывал в Пуже и зашел к нам перед тем, как отправиться в Сог. В тот же вечер отец уселся у очага и завёл с нами очень серьезный разговор:

 – С завтрашнего дня вы будете выходить из дому только все вместе: ты, Жаку (это я), твои сестры (Жюльене было 18, а Жанне – 12) и твой младший братишка (Сильвену было 10). Держитесь, по возможности, на открытой местности. Лучше всего на небольших холмах и плоскогорьях, с которых можно обозреть окрестности. Один из вас должен обязательно залезть куда-нибудь повыше, на скалу или валун, на гребень оврага, но ни в коем случае не спускайтесь на дно. Не пытайтесь спрятаться от Зверя в лощинках, ущельях и на опушке леса. Именно там-то вас и поджидает беда, там таится главная опасность. Конечно, коров необходимо пасти до холодов, да и зимой придется пасти овец и коз. Не будет у нас нашей скотинки, так не будет ничего: ни молока, ни сыра, ни шерсти. Нас ждет нищета... Итак, вы будете пасти скот как обычно.

Но вы будете ходить все вместе, со всем стадом, а не разбредаться в разные стороны, кому куда хочется. Это менее удобно, но зато гораздо более надежно. Не выпускайте из рук ваши палки с ножами. Надо молить Бога, чтобы Зверь не напал на вас. Но если он все же нападет, надо защищаться, а не покорно ждать смерти. Моему отцу в то время было 45 лет. Я как сейчас вижу его загорелое, обветренное лицо с короткой черной бородой от одного виска до другого, проколотые уши с маленькими серёжками в виде колечек, широкие плечи, сильные руки. Он не был ни худым, ни толстым, высоким его бы тоже никто не назвал, увидев эту коренастую, кряжистую фигуру. На голове у него вечно красовалась сдвинутая на затылок шляпа из рыхлого фетра. Рубаха из коричневого мольтона, всегда была распахнута на груди. Он ходил, закатав высоко рукава, носил широкие удобные штаны из так называемого дрогета – дешевой шерстяной ткани «цвета овцы», как у нас говорили, то есть неопределенного грязновато-белого цвета. Летом он ходил с голыми икрами, а зимой надевал краги из сыромятной кожи, у которых язычок закрывал и подъем. Его остроносые деревянные сабо, сами по себе достаточно тяжелые, утяжеляли украшавшие их гвозди, коих бывало обычно вколочено чуть ли не полфунта. Завидев зайца на лёжке, отец частенько снимал башмак и запускал им в косого, и тогда мы на ужин лакомились зайчатинкой. Владельцы близлежащих замков, буржуа из Мальзие, Сен-Шели и Манда называли нас, жителей гор Маржерид, презрительным словом «деревенщина». Вот мой отец и был ярким представителем сего презренного сословия. Обитатели Сен-Флура и Нижнего Виваре, то есть обитатели равнин, называли нас дикими горцами. Еще до начала разговора я прекрасно знал заранее, что скажет нам отец, ведь я и сам был точно таким же горцем, как и он. Где же ещё находиться пастуху, как не на высокой скале, большом валуне или на вершине холма в краю, где между гранитными блоками там и сям разбросаны заболоченные участки?

– Всё ясно, отец,– сказал я.– Но как мы сможем обороняться?

Отец только махнул рукой, словно хотел показать, чтобы я не торопился, а дал ему договорить до конца. Затем он положил руку на плечо Сильвену и усадил к себе на колени бледненькую, худенькую Жанну, свою любимицу, которую он вечно баловал то пряником, то лишним кусочком сахара. И я тотчас же понял, что он хотел этим сказать: отец как бы отдавал малышей под нашу защиту.

Мы с Жюльеной молча переглянулись. В ту пору это была крепкая, бойкая, веселая девица, высокая и стройная. Лицо и шея у нее были бронзовые от загара, а из-под иссиня-черных бровей на вас смотрели огромные черные глаза, бездонные и загадочные, как ночь. Мы были бедны, и о нарядах Жюльене думать особенно не приходилось: длинная кофта из шерстяной ткани служила ей и корсажем, и рубашкой одновременно, из-под коричневой шерстяной юбки выглядывали крепкие голые икры. Отец с видом настоящего проповедника продолжал наставлять нас:

 – Ты, Жаку, уже совсем взрослый, ты – мужчина. А ты, Жюльена, хотя и девица, но очень сильная, крепкая и храбрая. Ты скачешь по нашим скалам, как резвая козочка. Ты так сильно трясешь сливу, когда собираешь плоды, что вырываешь дерево с корнем. Помнишь, ведь было с тобой такое? Ты орудуешь топором, как заправский дровосек. Если ты ударишь Зверя своей самодельной алебардой, ты, наверное, сможешь поднять его в воздух, как ты поднимаешь на вилах сноп. Ты проткнешь его насквозь, насадишь на вертел! Мальчишка из Пуже испугался и хотел убежать. А вот этого как раз делать и не следовало. Надо было самому нападать на Зверя. Если вам грозит опасность, не ждите, когда эта тварь бросится на вас. Не отходите далеко от скотины, потому что наш черный маленький бычок устремится на врага, если тот окажется поблизости. Да и коровы вам помогут: выставят вперед рога – Зверю придется уносить ноги. Собаки у нас сильные, выносливые, отважные и ловкие, вас любят и ни за что не бросят в беде. Итак, ни в коем случае не показывайте, что вы испуганы, ни в коем случае не пытайтесь спастись бегством, даже если кто-то из вас и остался в полном одиночестве, даже если до коров далеко. Но, конечно, все же старайтесь держаться вместе. Когда мне было столько лет, сколько и вам, мне несколько раз грозила опасность достаться на обед или ужин волкам, и дважды волки на меня нападали. У меня не было никакого оружия, кроме ножа и палки, срезанной с куста остролиста. И в результате этих двух схваток у меня были лишь две небольшие царапины. Отец немного помолчал, глядя на огонь в очаге, и продолжал: