Зверь из Жеводана - [41]

Вот уже более года мы жили в тревоге и страхе. Мы были сбиты с толку, мы не знали, кому и чему верить. Мысленно перебирая все известные мне факты, я пришел к выводу, что бедствие сначала охватило весь Жеводан, а затем постепенно Зверь как бы сужал район своих действий. И действительно, сначала чудовище творило свои черные дела к востоку от гор Маржерид, потом оно переместилось к западу и принялось проливать кровь в Фонтане, Римезе, Серверетте, около Сен-Шели, где располагалось родовое гнездо господ Апшье. Именно там множество раз преследовали его драгуны в период с ноября по март.

Затем Зверь стал отступать... Он медленно, но верно уходил на север в горы к Мальзие, Прюньеру, Пуже, Сен-Прива и Жюлианжу. Д'Энневали следовали за ним по пятам и дважды окружали его в треугольнике между Монграном, Монмуше и Моншове. Прибыли господин Антуан де Ботерн и граф де Турнон. Они обосновались в Бессе, который находится как раз в центре этого треугольника, облюбованного Зверем. Господин де Лафон провел там не одну неделю, его брат вообще не покидал Бессе. Господин Антуан де Ботерн с сыном пользовались гостеприимством мадам де Буассье, матери субинтенданта Оверни в Ланжаке. Короче говоря, все сильные мира сего, все представители власти собрались вместе. Скрытый конфликт между крестьянами и посланцами двора прорвался наружу, когда Шатели взбунтовались, что позволило в ответ прибегнуть к насилию. Теперь королевские охотники получили полную свободу действий. Антуан Шатель оказался под замком, а крестьяне, запуганные и присмиревшие, будут молчать.

Кто знает? Возможно, Жюльена была права... Быть может, уже завтра появятся какие-то новости...

5. Обманщик

В течение долгих недель господин Антуан де Ботерн и граф де Турион были вынуждены общаться, с одной стороны, с грубыми мужланами, а с другой – встречались и мило любезничали с самыми богатыми и знатными землевладельцами, настоящими повелителями нашего края. Земельные бароны из Бессе владели имениями и фермами, расположенными повсюду, даже за Сотом, а семейство, на чьих землях располагалась деревушка Помперен, владело лесами и охотничьими угодьями вплоть до Сен-Мари-де-Шаз, что около Ланжака. Дворяне из Верхней Оверни ничуть не меньшие спорщики и скандалисты, чем наши сварливые господа Апшье и Моранжье, но воспоминания о днях большой смуты заставляли их сдерживаться и умерять свой пыл.

Надо сказать, что дворяне, как богатые, так и мелкопоместные, проживавшие по разные стороны гор Маржерид, составляли два совершенно разных мира; жеводанцы и овернцы практически между собой не общались, хотя и были ближайшими соседями. И что означало для этих двух враждующих партий появление на нашей провинциальной сцене могущественного, влиятельнейшего графа де Турнона со всеми его егерями, доезжачими, лакеями и сворой прекрасных борзых? Неужто шкура Зверя станет ставкой в крупной игре, где в качестве соперников будут выступать королевские охотники, охотники-простолюдины и два клана землевладельцев, враждующие между собой и угнетающие зависящих от них крестьян? Как бы там ни было, в поведении и демаршах всех этих разряженных в шелка и бархат господ с роскошными перьями и кружевами, кроме желания поскорее покончить со всей этой историей любым способом, ощущался запах, хотя и слабый, но явный запах торга, тайных сделок, запах обмана и притворства, который вызывает тошноту и омерзение у всякого честного человека.

Викарий из Прюньера, ходивший в Польяк за новостями, заехал к нам по дороге домой и намекнул на наличие какого-то тайного сговора. Я уже не раз упоминал о том, что этот священнослужитель был очень опытным охотником, человеком большой отваги, прямым и порядочным, так что он пользовался всеобщим уважением. Он, кстати, платил многим крестьянам тем же, в том числе моему отцу и мне. Так вот, по его словам, егеря, доезжачие и лакеи господина Антуана де Ботерна были по горло сыты нашим краем. Им до смерти надоело таскаться по нашим горам и проваливаться в топи, к тому же они были злы на своего хозяина. Они чувствовали приближение зимы, а вместе с ней предвидели и множество лишений и тягот, а потому только и говорили о том, что бросят все это дело, если им не позволят положить ему конец так, как они сочтут нужным.

– У этих молодцов имеется не одна хитрая уловка, не одна ловушка для Зверя, уж поверьте,– добавил викарий из Прюньера.

Я думаю, что господин де Ботерн и сам был бы несказанно рад убраться из Жеводана. Полагаю, он с превеликим удовольствием объявил бы Зверя мертвым, сраженным ударом самодельной алебарды Марии-Жанны, если бы обстоятельства позволили ему это сделать. Какой бы это был удачный и достойный выход из создавшегося положения! И никто бы не посмел сказать ничего дурного! Чудо есть чудо! Даже особа, приближенная к королю, должна склониться перед деянием Господа! Вот почему он столь рьяно принялся прославлять «Девственницу из Жеводана» и громогласно трубить о победе человека над Зверем. Возможно, он даже полагал, что если за дело взяться умело, то тогда можно было бы сделать так, чтобы и королевские охотники извлекли кое-какую выгоду из столь чудесного избавления Жеводана от бедствия. Разумеется, господин Антуан де Ботерн считал, что с церковью надо поддерживать наилучшие отношения, а также, видимо, хотел как-то умаслить и крестьян, коими пренебрегать не следовало. Вот почему с такой помпой были проведены в Бессере 19 и 26 августа религиозные церемонии. Увы, в то же самое время поползли слухи, что Зверь жив и продолжает совершать убийства. Отрицать очевидное стало невозможно, и господин Антуан де Ботерн очень быстро забыл о «Девственнице из Жеводана». Однако, как бы там ни было, хитрый господин де Ботерн не позволил людям из своего ближайшего окружения манипулировать собой и действовал только по своему разумению. Он даже кое с кем поссорился... Племянник господина Антуана, тот самый швейцарец, у которого было столь необычное имя – то ли Реншар, то ли Риншар, то ли Рейнхард, – вздумал отправиться с графом де Турноном на охоту, во время которой был смертельно ранен огромный волк, найденный позднее мертвым в окрестностях деревни Ведрин. И племянник господина де Ботерна не придумал ничего лучше, как отправить остывший труп в Сен-Флур и объявить, что это и есть Зверь, наводивший страх на весь Жеводан. После сего подвига граф де Турнон не пожелал встречаться с господином де Ботерном, а поспешил покинуть Жеводан и 10 сентября с триумфом вступил в Пюи-де-Дом. В качестве кокарды на его шляпе красовалась якобы лапа Зверя; впереди гарцевали трубившие в рога егеря, а позади с громким лаем бежали все борзые.