Зверь - [9]

Все это было странно и указывало Виктору Дельо на то, что его первое впечатление верное: под обличьем зверя была совсем другая душа... «Душа» — может быть, немного громко сказано, но во всяком случае — стальная воля в сочетании с умом редким, специфиче­ским, непостижимым для людей нормальных. Ум, спо­собный ввести в заблуждение кого угодно, то есть тех, кто совершает ошибку, считая себя проницательными потому, что могут видеть, говорить, слышать. Адвокат даже спросил себя: удалось ли когда-нибудь и кому- нибудь догадаться и узнать, что такое подлинный Жак Вотье? Он выяснит это, когда встретится с родственни­ками слепоглухонемого, в особенности с его матерью. Обычно мать хорошо знает своего ребенка. Есть также те, кто его учили, помогали выйти к свету из окружав­шей его ночи. Есть еще, что особенно важно, его же­на — эта Соланж Вотье, которая, кажется, сейчас скры­вается. Именно она должна больше всех помочь защит­нику. Совершенно необходимо ее разыскать.

И когда на углу улиц Сен-Жак и Гей-Люссак Вик­тор Дельо выходил из автобуса, он думал, что ему действительно очень трудно будет защищать своего клиента.

Он остановился перед порталом дома по улице Сен- Жак, над которым была вывеска: «Национальный ин­ститут глухонемых».

Виктор Дельо, переславший директору института визитную карточку, ждал недолго. Кратко изложив ру­ководителю учреждения мотивы своего визита, защит­ник Жака Вотье спросил:

—      Нет ли случайно среди ваших подопечных слепо­глухонемого от рождения?

—      Нет, мэтр. Мы лечим и воспитываем только глу­хонемых. Слепыми занимается фонд Валентина Гюи. Это совершенно нормально, поскольку методы диамет­рально противоположны: для воспитания глухонемых главное наше средство — их зрение. Для слепых же, напротив,— слух и речь.

—      А как же обстоят дела с теми, которые рожда­ются слепоглухонемыми?

—     Только один способ воспитания — комбинирован­ное использование трех оставшихся чувств: осязания, вкуса и обоняния.

—    И бывают хорошие результаты?

—       Бывают ли? Знаете, некоторые слепоглухонемые от рождения так воспитаны и образованны, что нор­мальные люди могли бы им позавидовать.

—    И где совершаются эти чудеса?

—    Во всем мире только пять или шесть учреждений такого рода. Во Франции есть институт в Санаке, Верх­няя Вьенна, где монахи братства Святого Гавриила терпением и упорством достигают поистине удивитель­ных результатов. Я очень советую там побывать. Впро­чем, я припоминаю сейчас, что этот Жак Вотье, кото­рого вы будете защищать, вышел из института в Санаке, где он был одним из самых блестящих учеников. Я вижу у вас его роман «Одинокий». Вы его прочитали?

—    Еще нет.

—     Эта книга — самое убедительное свидетельство того, чего могут достичь в подобном случае настоящие воспитатели.

—       Не могли бы вы мне кратко, в общих чертах рассказать о характере этого воспитания?

—      Охотно... Мне случалось много раз бывать в Са­наке, где работает замечательный человек — мсье Роделек. Можно сказать, что именно он окончательно усо­вершенствовал этот метод. Если бы он не принадлежал к религиозному братству, правительство давно награ­дило бы его красной лентой. Ивон Роделек, к которому я отношусь с искренним восхищением, считает, что сле­поглухонемому от рождения ребенку сначала надо вну­шить представление о «знаке», чтобы он мог уловить отношение, существующее между «знаком» и «вещью», или, если хотите, между осязаемым предметом и мими­ческим знаком, который его выражает. Чтобы достиг­нуть этой первоначальной цели, используются хитроум­ные приемы. Вы все увидите сами в Санаке.

—     Если я правильно понимаю,— сказал адвокат,— вы имеете в виду, что ребенок осваивается в мире с помощью мимики, двигаясь от известного к неизвест­ному?

—      Именно так. Только после этого он может осво­ить дактилологический алфавит. Но чтобы получить представление о букве, ему надо выучить сначала два­дцать шесть положений пальцев — достигнуть этого он может только благодаря послушанию, доверию к учи­телю и, может быть, очень смутному, инстинктивному стремлению к новым знаниям. Постепенно, мало-пома­лу он научится обозначать предмет двумя способа­ми— мимическим знаком и дактилологическими бук­вами.

—       То есть,— спросил Виктор Дельо, указывая на «Одинокого»,— если бы я был воспитателем и захотел дать своему странному ученику представление о «кни­ге», я должен был бы вложить ему том в руки, давая понять, что он может обозначить книгу или мимиче­ским знаком, или воспроизводя пальцами пять букв: к, н, и, г, а?

—    Вы поняли совершенно верно, дорогой мэтр.

—      Все это хорошо, но как потом учат говорить та­кого ребенка?

—       Воспитатель «произносит» каждую дактилологи­ческую букву на руке ученика. Затем при произнесении каждой буквы он заставляет его с помощью осязания определять взаимное расположение языка, зубов и уголков губ, степень вибрации грудной клетки, перед­ней части шеи и крыльев носа, до тех пор, пока сам будет в состоянии воспроизвести этот «звук», который он не слышит и не знает, как произнести. Грудная клет­ка учителя становится для слепоглухонемого своеоб­разным камертоном, по которому он настраивает звук, регулируя собственные вибрации... Не будете ли вы так любезны, дорогой мэтр, произнести какой-нибудь губ­ной звук, неважно какой?