Зулусы наступают - [35]

Дикарь ухмыльнулся. Он был уверен, что голод и страх укротят эту женщину. Должно быть, она проголодалась и потому решила подчиниться его воле. Он развязал ей руки и смотрел на нее, пока она доставала из мешочка «палки, дающие огонь», и растирала в порошок сухую траву, заменявшую трут. Палку с пробуравленными отверстиями она зажала между большими пальцами ног, а другую палку стала быстро вращать, вставив предварительно заостренный ее конец в одно из отверстий. Показался дым, загорелись сухие листья. И вдруг в вечерней тишине громко прозвучал протяжный крик обезьяны.

Суолла подбросила сухих веток в огонь, и красные языки пламени потянулись к небу. Искоса посмотрела она на дикаря и встретила его злобный, недоверчивый взгляд.

Он заподозрил, что дело неладно. В этих краях обезьян не было. И странной показалась ему внезапная покорность женщины. Быть может, этот костер служил сигналом?

Он затоптал огонь, схватил Суоллу за горло, заткнул ей рот кляпом, связал руки и швырнул ее на землю. Потом поднялся на пригорок, и на секунду темная его фигура отчетливо вырисовалась на более светлом фоне неба. Этого было достаточно для Дакуина. Заглушив бешенство, он стал осторожно пробираться к высокому растению эвфорбия 16, которое росло неподалеку от того места, где Дакуин видел отблеск костра.

Он знал, что его подруга похищена каким-то человеком, не бушменом и не кафиром. На берегу пруда он нашел недоеденную змею и следы ног. Нога с широкой пяткой и растопыренными пальцами нисколько не походила на ногу кафира или бушмена. Дакуин решил, что похитителем Суоллы был отщепенец одного из племен, порабощенных арабами. Эти жалкие люди жили среди скал и храбростью не отличались, но были хитры, коварны и обычно норовили застигнуть врага врасплох.

Когда огонь внезапно угас, Дакуин сообразил, в чем дело. Суолла разложила большой костер, а дикарь затоптал его. Она хотела подать знак Дакуину, а он угадал ее мысль. Почему он насторожился? Его встревожил крик обезьяны. Он знал, что здесь, в пустыне, обезьяны не водятся. Значит, кричала не обезьяна, а бушмен, — бушмен, идущий по его следу.

Что сделал похититель с Суоллой? Быть может, он убил ее и обратился в бегство? Или же он притаился в засаде и подстерегает его, Дакуина, чтобы затем поработить Суоллу?

Подавив ярость, Дакуин крался вперед, как охотник, выслеживающий дичь.

Наконец приблизился он к растению эвфорбия с толстыми, словно распухшими ветвями. Здесь он опустился на колени, припал ухом к земле и услышал странное храпение, словно кто-то тяжело, с трудом переводил дыхание.

Дакуин хотел было броситься вперед, но раздумал и снова приник к земле. Чудилось ему, что Суолла, связанная, лежит среди каменных глыб; быть может, ей заткнули рот кляпом, но она не ранена, потому что не стонет. А похититель притаился где-нибудь поблизости и караулит, готовый убить врага или обратиться в бегство, если шансы будут против него.

Дакуин ждал, припав ухом к земле, прислушиваясь к малейшему шороху. Глаза его были широко раскрыты.

Он лежал неподвижно, словно лев, подстерегающий добычу. С детства умел он владеть собой и подавлять нетерпение. Он знал, что рано или поздно напряженное ожидание истомит дикаря, терзаемого суеверным страхом и голодом.

Действительно, похититель первым потерял терпение. Когда злоба его угасла, он испугался. Если кто-то его преследует, то не лучше ли бежать в темноте и увести девушку, а не дожидаться рассвета? По мере того как возрастал страх, росло и нетерпение. Наконец он не выдержал и подполз к Суолле, развязал ее, вынул кляп изо рта и даже протянул ей тыкву с водой.

Потом он заставил ее подняться на ноги и потащил за собой. Вдруг подле него раздался голос, дрожащий от злобы. Дикарь оглянулся, увидел врага и сломя голову помчался по склону. Тьма поглотила его.

Дакуин захохотал, а Суолла прижалась к нему, смеясь и плача.

— Я не убил его, — сказал Дакуин. — Почему я его не убил?

— Все равно, — сквозь слезы прошептала Суолла. — Пусть живет.

— Да, нужно беречь стрелы. Мы пойдем домой. Будем идти всю ночь.

Он тронулся в обратный путь. Она следовала за ним, с трудом передвигая ноги. Когда они подошли к пруду, где видела она накануне жираф, загорелась заря.

Суолла опустилась на землю и сказала Дакуину, что хочет отдохнуть, а он пусть идет дальше один. Тогда только заметил он, что веки Суоллы распухли, а лицо и шея исцарапаны. Он заскрежетал зубами.

— Если бы я знал, что он тебя обидел, я бы его убил.

— Принеси мне поесть, — попросила она.

Пока он охотился, она разложила костер. Вскоре Дакуин вернулся и принес цесарку.

Тогда она сказала ему, что видела накануне антилоп. Дакуин решил послать ее вперед; пусть она объявит женщинам, что он, Дакуин, принесет мяса. Они обрадуются, похвалят Суоллу и не будут сплетничать о ней у водоема.

Так и случилось. Но Дакуин вместо антилопы убил двумя стрелами гну. Одна стрела вонзилась в шею, другая — между ребер. Все хвалили Суоллу, но еще больше похвал пришлось на долю Дакуина.

Глава XVIII БАОБАБ

Кроме мяса, бушмены ели не только коренья и травы, но и дикие плоды. В этом пустынном краю росли дыни «тсама», маслянистые бобы, сочные дикие фиги «марула», коричневые, как картофель, а также кафирские сливы, дикие апельсины и всевозможные сорта ягод — красные ягоды «мумнум», ягоды черные или покрытые пушком.