Зулусы наступают - [12]

Павиан-караульный — крохотная фигурка на вершине самой высокой скалы — увидел приближающуюся Суоллу и залаял: «Боу! Боу!» В это время стая павианов охотилась: звери блуждали по склону холма и, сдвигая камни, ловили жирных червей, копошившихся в земле. Услышав оклик караульного, вожак стаи сел, поджав хвост, как садятся собаки, и посмотрел вниз, на широкую равнину. Антилопы паслись на лугу, два человека бродили под деревьями. С этой стороны павианам не угрожала опасность. Тогда вожак окинул взглядом подножие скал и тотчас же приник головой к земле. Эту позу павианы принимают, когда готовятся к нападению. Другие самцы в испуге отскочили, думая, что вожак собирается напасть на них. Однако павиан смотрел в противоположную сторону, — туда, где у подножия скал мелькала женская фигура.

Молодые самцы тоже припали головой к земле, затем, задрав хвосты, последовали за своим вожаком.

«Боу!» — раздался угрожающий лай совсем близко от Суоллы.

Девушка испуганно подняла голову и увидела длинную морду павиана, свесившегося над пропастью. Маленькие злые глазки смотрели на нее в упор. За первым павианом показался второй, третий. Вожак начал спускаться со скалы. Цепляясь передними и задними лапами за выступы, он полз, словно огромный паук, по отвесной стене.

Суолла замерла от страха, но через секунду к ней вернулось самообладание. Встав лицом к долине, она пронзительно завизжала, призывая на помощь. Наконец один из бродивших по лугу людей услышал вопль и галопом помчался к скалам. Тогда Суолла снова подняла голову и увидела шестерых мохнатых обезьян, которые быстро спускались со скалы. Девушка перепрыгнула через каменную глыбу, преграждавшую ей путь, и стрелой понеслась по крутому склону. Павиан-караульный метался на своей вышке, подпрыгивал и лаял, взбудораженный великолепным зрелищем погони.

Лучший эквилибрист мог позавидовать той ловкости, с какой павианы спускались по отвесной стене. Спрыгнув на землю, они галопом помчались по следам беглянки. Преследование разжигало в них ярость. Дакуина они увидели раньше, чем она, а первым заметил его караульный. Снова он предостерегающе залаял: «Боу! Боу!» — а самки, следившие за погоней, сердито заворчали, недовольные поведением самцов.

У готтентотов есть поверье, будто павианы могут говорить. Молчат же они потому, что боятся быть порабощенными человеком. Многие бушменки уверены, что самец-павиан не прочь взять себе в подруги женщину. Вот почему все туземцы искренне ненавидят этих свирепых обезьян.

— Не беги! — крикнул Дакуин. — Повернись к ним лицом и защищайся!

Он хорошо знал, что вид убегающей жертвы приводит в бешенство преследователей.

Суолла повиновалась. Отскочив в сторону, она повернулась лицом к павианам и высоко подняла ассегай.

Павианы остановились и, гримасничая, присели на корточки. Дакуин прицелился, зазвенела тетива, и стрела вонзилась в шею одного из кривляющихся самцов. Раненое животное в испуге взвизгнуло. Когда же яд проник ему в кровь, павиан раздул щеки и завыл протяжно и жалобно. Вожак повернул обратно.

Остальные обезьяны последовали за вожаком, но один упрямый павиан не намерен был отступать. Он выгнул спину, готовясь к прыжку, но в этот момент молодой бушмен заколол его ассегаем.

Часовой на вышке снова залаял, и лай его долетел до слуха умирающего павиана.

Суолла засмеялась; в смехе ее проскользнули жестокие нотки. Она подбежала к павиану и вонзила свой ассегай в извивающееся тело.

— Нехорошо, что ты ушла так далеко от пещеры, — сказал Дакуин.

— Я пошла за медом, — объяснила она. — Там, в скалах, есть пчелиное гнездо. Пойдем поищем!

Она повела его к скалам. Они выкурили пчел и наполнили мешок желтыми сотами. Забыто было недавнее столкновение с животными, сидящими на корточках. А на вершине холма самки долго завывали над умирающим павианом.

Глава V КАК ОХОТИЛИСЬ БУШМЕНЫ

Смерть отца, погибшего в бою, Дакуин принял как уход его из жизни в какую то неведомую, туманную страну. Теперь на нем — Дакуине — лежала новая тяжелая ответственность, и эту ответственность он нес радостно и гордо. Глядя вниз, на равнину, купающуюся в лучах солнца, он предвкушал удачную охоту.

Дичи было много, и юноше хотелось помериться силой и ловкостью с четвероногими обитателями равнин.

Суолла развела костер, подмела пещеру и занялась стряпней. На ней лежала обязанность заботиться об удобствах мужчин, доставляющих пишу.

Кару достал гадальные кости. Он хотел заглянуть в будущее. Как выразился он, «его тревожило великое движение в воздухе».

— Но ветра нет, отец.

— Я чувствую, как дрожит земля. Толпы людей проходят в смятении и страхе. Они спешат куда-то. Вот что говорят мне кости: Гэчуи, женщина, и Дона, девушка, легли вниз лицом. Значит, будут слезы. Но Чоу и Као упали лицом вверх.

— Что это значит?

— Бойня. Где-то далеко отсюда. Нас она еще не коснулась. Я слышал, как кафиры говорили о большом войске, бежавшем от Чаки.

— Не пойти ли на охоту? — воскликнул Дакуин, перебирая кости, которые он благоговейно вынул из мешочка, снятого с груди отца. — Могу ли я бросить кости моего отца?

— Можешь, — сказал Кару.

И Дакуин, бросив кости, склонился над ними. Он гордился тем, что в первый раз совершает этот обряд.