Зуб мамонта. Летопись мертвого города - [85]

Возвращается Пушкин, ножом над головой помахивает. А лезвие красное.

— Дай-ка, — не поверил глазам Антон.

Лизнул. Сладкая у ведьмы кровь. Земляничный сок напоминает.

За такими приятными разговорами и приключениями доехали они до места, где асфальт круто заворачивал в тальниковую просеку и уходил под воду. Быстро накачали лодку. Усадили Андрейку. И, наказав хранить равновесие, как на штырь, нанизали на него велосипеды. Сидел Андрейка весь в цепях и железе, как Пугачев в клетке. Распихали между колес и рам одежду, ласты и маски, а сами поплыли налегке, толкая перед собой плавсредство.

К улице Целинной можно было выплыть по протокам-лабиринтам в камыше или обогнув остров со стороны моря. Там берег был чист, и ветер сдувал в кусты оводов и комаров. Но кладоискатели решили продвигаться к цели скрытно. Выплыли они на чистую воду и ошалели. Над Целинной улицей было заякорено не менее полусотни резиновых лодок, автомобильных камер, плотов и один надувной матрац. Над водой то и дело появлялись отфыркивающиеся головы и шлепающие ласты. Ветром в сторону острова сносило взбаламученный ил, водоросли и слишком прямую для художественной литературы речь. Над островом кружились встревоженные нашествием одичавшие голуби затонувшей Ильинки. За многие поколения домашние птицы научились жить без людей и садиться на деревья.

Антон посмотрел на Андрейку.

— Гадом буду! — обиделся Андрейка.

Но обиделся не сильно. Неискренне обиделся.

— Болтун, — не поверил ему Антон.

Они вытащили лодку с велосипедами на косу, легли на горячий песок и стали мрачно наблюдать за кладоискателями. Кроме них в поисках золотого колокола не принимали участия еще два человека. Опершись о палку, у своей хижины-могилы стоял Отшельник и, прикрыв глаза ладонью, ревниво наблюдал за суматохой чужаков, вторгшихся на его территорию. А на топляке, опустив ноги в воду, сидел незнакомец в сатиновых трусах по колено и читал газету.

— Есть! Нашел! — разнесся над вольным простором вопль человека, сошедшего с ума от счастья.

Вода закипела под веслами и ладонями ныряльщиков, устремившихся к орущему. Команда Мамонтова вскочила на ноги. Незнакомец поднялся с топляка, сложил газету и проворчал, потрясенный статьей: «И живут же на свете такие прохиндеи». Газета звалась лихо — «Вперед!» и издана была еще при социализме.

— А вы, пацаны, чего не ныряете? — спросил он опоздавших на пир кладоискателей.

Хмурый Андрейка оглянулся и заорал:

— А-а-а-а-а-а…

Он орал и тыкал пальцем в чужака с газетой под мышкой. Незнакомец был синим от татуировок. Весь в вождях. Голова синего человека была совмещена с солнцем, отчего казалось, что над его темной лысиной горел золотой нимб. Это был утонувший дед Петров.

— А-а-а-а-а-а… — продолжал орать Андрейка.

Дед Петров изобразил рукой захлопнувшийся утиный клюв — и Андрейка выключился.

— Вы же утонули, — едва выговорил он деревянными от ужаса губами.

— Утонул, — печально кивнул головой дед Петров и указал желтой газетой себе за спину. — Только утонул я эвон где, а ищут меня вона где. И захихикал ехидно: — Хе, хе, хе! Ихтиандры хреновы. Колокол они ищут. Как же, искали бы, иуды, кабы не из золота. Хе, хе, хе! Чего нашли-то?

С моря послышался коллективный ропот разочарования. Нашли диск от автомобильного колеса. Вещь довольно тяжелая. Но не золотая.

Махнул синий дед на эту суету желтой газетой и пошел в глубь острова, к поджидавшему его Отшельнику. Только и было слышно неразборчивое бормотанье да похехекиванье. Свет не видел противнее утопленника.

Веселый народ жил в Ильинке. Даже покойники любили подурачить земляков.

Возвращались кладоискатели в молчании. Уныло поскрипывали велосипеды.

— По-моему, колокола из золота не льют, — озарило Пушкина.

— Козе понятно, — согласился Индеец, — нерентабельно. На фига попу «калашников»?

— Не в том дело. Высшая проба у золота какая? 0,999, так? Переверни, что получится? 0,666. Знак дьявола. Ни один поп такой знак над церковью не повесит.

Все в смущении закивали головами, и только Андрейка был иного мнения:

— Теперь фиг найдешь, — пробормотал он, — они его уже перепрятали.

— Кто они?

— Дед Петров и тот дед, что в могиле живет.

Легенды не умирают.

Хорошо, раскинув крестом руки, лежать на синей речной воде под жарким синим небом, растворившись в летней неге, жмуриться от солнца и, чувствуя под собой прохладную глубину, слушать, как перестукиваются о валуны приближающегося переката гладкие речные камешки. Пять резиновых раскаленных зноем лодок плывут гуськом по камышовым протокам со скоростью полдневного облака. Велосипеды на корме, одежда на велосипедах, весла на одежде. Доверившись течению, лежат в лодках, смежив веки, отец и сын Мамонтовы, разомлевший Индеец слегка похрапывает. Пустая лодка Руслана развернулась залатанным боком. Один Пушкин трудится в поте лица: с выражением скуки на бронзовом лице без устали швыряет блесну направо и налево в чистые заводи.

Счастливый человек не знает, что такое счастье. Что такое счастье, знает только глубоко несчастный человек.

Так хорошо, так красиво, так покойно. И вдруг — рябь по воде, внезапный озноб. Вот он, самый счастливый миг в твоей жизни — прошел и никогда больше не повторится. Что-то происходит, что-то случится. Не ветер, а сама тревога ерошит травы, шуршит камышом и листьями, несет во внезапно побледневшую пустоту неба клочья старых газет. Ветер далекой, неотвратимо надвигающейся волны. Скоро осенний листобой унесет твоих друзей, и все здесь изменится. От самого счастливого лета остался крошечный непрожитый кусочек. Уже в прошлом и путешествие на велосипедах вокруг Степного моря в день рождения Антона, и каньон за Двойниками. Едешь — ровное поле. И вдруг — овраг. Посмотришь вниз — голова кружится. На камнях среди искривленных стволов берез греются гадюки. По дну течет ручей. А в нем гольяны не гольяны, вьюнки не вьюнки. Эндемики. Заводь в устье Бурли под стеной бурых скал. «Вы слыхали, как поют язи?» — Антон поднимает весла. Оглохнуть можно от хорового чавканья язей, лещей и морских чебаков в траве. Переправа велосипедов по штормящему морю в лодках на левый берег к разбитому асфальту. Волны перехлестывало через борт. Ветер в спину. Страшно и весело.