Зуб мамонта. Летопись мертвого города - [44]

Руслан попрощался, но у калитки остановился.

— Знаете, — сказал он, — я, кажется, придумал, как его растормошить. Я сейчас.

Вернулся Руслан через полчаса.

— Наклейте это на потолок над его головой.

Мухамеджанов развернул скрученную в трубочку иллюстрацию из старого «Огонька» и долго смотрел на Мону Лизу. Она его пересмотрела. Насмешливо проницательный взгляд ее говорил: мы не знакомы, но я знаю о тебе все.

— Я что-то гитары не вижу, — сказал Козлов.

— Гитара? Зачем нужна гитара без электричества? — Руслан махнул рукой. Жест был полон разочарования, досады и пренебрежения. Ему не хотелось продолжать этот разговор. Гулко и резко звучали слова в бетонной пустоте квартиры, лишенной бытовых шумов и ненужных, но уютных пустяков, поглощающих звуки: покрывал, штор и цветов на окнах.

— Никто из стариков не заходил, пока я валялся? Это хорошо.

— Почему тебя зовут Бивнем? — спросил Руслан.

С подозрением покосился Козлов на Руслана и сказал с неудовольствием:

— Спроси у тех, кто зовет. Наверное, Яшка Грач насвистел? Баламут.

— Ну, извини.

— Да чего там. Зовут и зовут. Какая разница? Хотя, — задумался он, — имя — это как аванс, а прозвище — получка. Прозвище за особые заслуги перед человечеством дается. За выполненный объем работы. — Он ощерился и показал пальцем дыру, чернеющую на месте клыка. — Дело давнее. Случилась командировка в область, и зашел я как-то в ресторан. С дамой. Полез в карман рассчитываться — кошелька нет. И занять не у кого — ни одного знакомого. Отвел в сторонку официанта, спрашиваю: «Золотом возьмешь?» Расшатал зуб и вырвал с коронкой.

— Чем же ты его вырвал? — не поверил Руслан.

Козлов продемонстрировал руки, на одной из которых отсутствовал мизинец.

Руслан внимательно осмотрел пальцы с желтыми от никотина ногтями.

— И вот что интересно, — не первый раз удивился старому обстоятельству Козлов, — никого из земляков в ресторане не было, а стоило вернуться домой, все уже знали: Козлов золотым бивнем в ресторане расплатился.

— Ну, один-то земляк был, — возразил Руслан.

— Пойдем к отшельнику, — сказал Козлов, забрасывая за плечи рюкзак, — далеко, конечно, но таких окуней ты в жизни не видел.

— Кто такой отшельник?

— Враг человечества. Живет один на Ильинском острове. Рядом со старым кладбищем. Питается рыбой и никого на ружейный выстрел не подпускает.

— А нас подпустит?

— А зачем он нам нужен? Мы не в гости к нему пойдем. Мы на клевое место пойдем. Там под водой озерко есть секретное, затопленное. Глубина, конечно, коряги. Но горбач в самой чащобе и обитает.

Мартовская ночь, морозная и в то же время влажная, лежала над морем. Хруст снега летел к звездам и, отразившись от хрустального свода, возвращался назад. В лунном свете ровными швейными строчками темнели на снегу свежие следы лисички, дозором обходящей лунки в поисках забытых рыбешек.

— Красиво, — поделился впечатлением Руслан.

— Красиво, — охотно согласился Козлов, — и чем темнее ночь, тем красивее.

— А что этот отшельник, откуда он?

— Местный мужик, ильинский. Когда деревню утопили, как котенка в луже, в Городецкий переехал. Вместе с домом. Комбайнером работал. Героя получил. То ли больше всех хлеба намолотил, то ли новый метод придумал, не помню. А когда все посыпалось, у него тоже жизнь и так, и сяк, и наперекосяк пошла. Дом сгорел. Не знаю, что уж там еще случилось, только тараканы в башке завелись. С Богом разговаривает. Давно с головой в разводе живет. Вырыл землянку на Ильинском острове, рядом со старым кладбищем, отгородился от всего человечества и бедует один.

— Чем отгородился?

— Плетнем. Говорят, золотой колокол нашел, вот его и заклинило.

— Колокол?

— Да так, местная легенда.

Добрались затемно. Пришлось подождать, пока можно было определить тайные ориентиры на берегу и острове, в перекрестии которых обнаруживалось невидимое озеро. Козлов пробурил сразу несколько лунок, чтобы подобраться к окуню методом минометного обстрела.

— Истончал лед, — поделился он наблюдением и предупредил: — Ближе к берегу полынья скоро откроется.

Руслан ни разу не был на зимней рыбалке.

— Наука невелика, — успокоил его отец, — насаживаешь на мормышку бормаша и опускаешь в лунку, опускаешь, пока леска не ослабнет. Чуть-чуть над дном приподнимаешь и ждешь, когда кивок клацнет. Можно немножко подразнить, подергать. Он — хищник, на движение реагирует.

— Интересно, куда на зиму червяки деваются? — задумался Руслан, с омерзением нанизывая на крючок бокоплава, похожего на мокрицу.

— На юг уползают, — авторитетно соврал старший Козлов.

Равнодушный, дремал Руслан над лункой, в которой слегка пульсировала, дышала темная вода, пока не почувствовал сопротивление лески. Где-то там, подо льдом, в холодной и темной глубине на тонкой паутине повисла живая тяжесть и пробудила в нем древние инстинкты.

— Пореже руками размахивай, — предупредил его Козлов, — и так торчим, как две трубы над баней. Сейчас налетят, как мухи. Да и пузырь у окуня изо рта вылезет. Глубина здесь большая.

Жутковатое существо глубин, сделанное из ночной тьмы и тумана, извивалось у ног короткой жирной змеей. У существа был лягушачий рот и отсутствовала чешуя.