Зойкина квартира - [6]

А м е т и с т о в. Пардон-пардон. (Обольянинову.) Путинковский, беспартийный, бывший дворянин.

О б о л ь я н и н о в (поражен). Очень рад…

А м е т и с т о в. Кузиночка, позвольте мне попросить вас на два слова а парт [3], как говорится.

З о я. Павлик… извините, пожалуйста. Мне нужно перемолвиться двумя словами с Александром Тарасовичем…

А м е т и с т о в. Пардон! Василием Ивановичем. Прошел ничтожный срок, и вы забыли даже мое имя! Мне это горько. Ай-яй-яй.

З о я. Павлик…

О б о л ь я н и н о в (поражен). Пожалуйста, пожалуйста… (Уходит.)

З о я. Манюшка, налей Павлу Федоровичу пива.

Манюшка уходит.

Тебя же расстреляли в Баку, я читала!

А м е т и с т о в. Пардон-пардон. Так что из этого? Если меня расстреляли в Баку, я, значит, уж и в Москву не могу приехать? Хорошенькое дело. Меня по ошибке расстреляли совершенно невинно.

З о я. У меня даже голова закружилась.

А м е т и с т о в. От радости.

З о я. Нет, ты скажи… ничего не понимаю.

А м е т и с т о в. Ну, натурально, под амнистию подлетел. Кстати об амнистии, что это у тебя за племянница?

З о я. Ах, какая там племянница. Это моя горничная Манюшка.

А м е т и с т о в. Так-с. Понимаем. В целях сохранения жилплощади. (Зычно.) Манюшка!

М а н ю ш к а  появилась.

А м е т и с т о в. Милая, приволоки-ка мне пивца. Умираю от жажды. Какая же ты племянница, шут тебя возьми!

М а н ю ш к а (расстроенно). Я… сейчас… (Уходит.)

А м е т и с т о в. А я ей руку поцеловал. Позор-позор!

З о я. Ты где же собираешься остановиться? Имей в виду, в Москве жилищный кризис.

А м е т и с т о в. Я вижу. Натурально, у тебя.

З о я. А если я тебе скажу, что я не могу тебя принять?

А м е т и с т о в. Ах, вот как! Хамишь, Зойка. Ну что ж, хами… хами… Гонишь двоюродного брата, пешком першего с Курского вокзала? Сироту? Гони, гони… Что ж, я человек маленький. Я уйду. И даже пива пить не стану. Только вы пожалеете об этом, дорогая кузиночка.

З о я. Ах, ты хочешь испугать. Не беспокойся, я не из пугливых.

А м е т и с т о в. Зачем пугать? Я, Зоя Денисовна, человек порядочный. Джентльмен, как говорится. И будь я не я, если я не пойду и не донесу в Гепеу о том, что ты организуешь в своей уютной квартирке. Я, дорогая Зоя Денисовна, все слышал!

З о я (стала бледна, глухо). Как ты вошел без звонка?

А м е т и с т о в. Дверь была открыта.

З о я. Судьба — это ты!

М а н ю ш к а  входит с пивом.

Ах, Манюшка, Манюшка! Ты дверь не закрыла?

М а н ю ш к а (расстроенно). Извините, Зоя Денисовна, забыла.

З о я. Ах, Манюшка, ах. Ну, ничего, ничего. Иди. Извинись перед Павлом Федоровичем…

Манюшка ушла.

А м е т и с т о в  (пьет пиво). Фу, хорошо! Прекрасное пиво в Москве! В провинции такая кислятина, в рот взять нельзя. Квартиру-то ты сохранила, я вижу. Молодец, Зойка.

З о я. Судьба. Видно, придется мне еще нести мой крест.

А м е т и с т о в. Ты что ж, хочешь, чтобы я обиделся и ушел?

З о я. Нет, постой. Что ты хочешь прежде всего?

А м е т и с т о в. Прежде всего — брюки.

З о я. Неужели у тебя брюк нет? А чемодан?

А м е т и с т о в. В чемодане шесть колод карт и портреты вождей. Спасибо дорогим вождям, ежели бы не они, я бы прямо с голоду издох. Шутка сказать, в почтовом поезде от Баку до Москвы. Понимаешь, захватил в культотделе в Баку на память пятьдесят экземпляров вождей. Продавал их по двугривенному.

З о я. Ну, ты и тип!

А м е т и с т о в. Чудное пиво. Товарищ, купите вождя! Один буржуй пять штук купил. Я, говорит, их родным раздарю. Они любят вождей.

З о я. Карты крапленые?

А м е т и с т о в. За кого вы меня принимаете, мадам?

З о я. Брось, Аметистов. Где ты шатался пять лет?

А м е т и с т о в. Эх, кузина!.. Эх… В Чернигове я подотделом искусств заведовал.

З о я. Воображаю.

А м е т и с т о в. Белые пришли. Мне, значит, красные дали денег на эвакуацию в Москву, а я, стало быть, эвакуировался к белым в Ростов. Ну, поступил к ним на службу. Красные немного погодя. Я, значит, у белых получил на эвакуацию и к красным. Поступил заведующим агитационной труппой. Белые, мне красные на эвакуацию, я к белым в Крым. Там я просто администратором служил в одном ресторанчике в Севастополе. Ну, и напоролся на одну компанию, взяли у меня пятьдесят тысяч в один вечер в железку.

З о я. У тебя? Ну, уж это, значит, специалисты были.

А м е т и с т о в. Темные арапы, говорю тебе, темные! Нуте-с, и пошел я нырять при советском строе. Куда меня только не швыряло, господи! Актером был во Владикавказе. Старшим музыкантом в областной милиции в Новочеркасске. Оттуда я в Воронеж подался, отделом снабжения заведовал. Наконец, убедился за четыре года: нету у меня никакого козырного хода. И решил я тогда по партийной линии двинуться. Чуть не погиб, ей-богу. Дай, думаю, я бюрократизм этот изживу, стажи всякие… И скончался у меня в комнате приятель мой Чемоданов Карл Петрович, светлая личность, партийный.

З о я. В Воронеже?

А м е т и с т о в. Нет, уж это дело в Одессе произошло. Я думаю, какой ущерб для партии? Один умер, а другой на его место становится в ряды. Железная когорта, так сказать. Взял я, стало быть, партбилетик у покойника и в Баку. Думаю, место тихое, нефтяное, шмендефер ^{3} можно развернуть — небу станет жарко. И, стало быть, открывается дверь, и знакомый Чемоданова — шасть. Дамбле! У него девятка, у меня жир. Я к окнам, а окна во втором этаже.