Зоя Космодемьянская - [49]

Как и предполагал Полосухин, фашисты начали свое послеобеденное наступление на узком участке, стремясь раздвинуть фланги прорыва. Сил для этого у них было достаточно даже без танков, которые еще не успели переправиться через реку — мешала советская артиллерия. Однако и без них фашисты могли бы расчистить себе путь огнем, пробиться вперед плотной массой. Но на этот раз почему-то молчали вражеские минометы, изредка била лишь одна артиллерийская батарея. Немецкая пехота, привыкшая наступать вслед за огневым валом, по выжженной перепаханной земле, действовала нерешительно, без напора.

— Не выспались, что ли, фрицы, или с похмелья? — удивлялись на сосне наблюдатели.

— И минометы совсем не тявкают, на металлолом их, может, отправили?

«Боеприпасоз у них нет, — предположил Виктор Иванович, и эта мысль обрадовала его. — Ночью не подвезли, а днем не решаются, днем самолеты наши над дорогой…»

Ему некогда сейчас было докапываться до причин — почему немецкие военачальники так обмишулились, оставив наступавшую пехоту без огневой поддержки. И уж никак не пришло бы ему в голову, отягощенную тысячами забот, связать сложившееся у врага положение с тем разведывательным отрядом, который отправлен был за линию фронта и сообщил оттуда о сосредоточении фашистских войск на стыке двух армий. Виктор Иванович почти забыл о разведчиках, да и не его забота была помнить о малом отряде, на то имелись специальные люди. А Полосухин просто порадовался, что немцы не могут нынче забросать наши позиции минами и снарядами. На одних патронах фашисты много не сделают. Они железом воюют.

Виктор Иванович приказал командиру полка внимательно следить, чтобы немецкие автоматчики не просачивались мелкими группами в лес, посоветовал действовать решительно, даже нахраписто, потому что фашисты не очень-то уверенно чувствуют себя на нашем берегу. А вечером — контратаковать.

Уехал Полосухин из полка со спокойной душой. За исход сегодняшнего боя он почти не тревожился. Но бой будет завтра, ему опять понадобятся резервы, чтобы влиять на развитие событий. А где взять свежие силы? Кажется, использовано все, что можно…

Поздно вечером, часов в одиннадцать, ему снова позвонил командующий армией. Голос Говорова звучал устало, но начал он, как и утром, с добрых слов:

— Держишь Нару, комдив? Знаю, Виктор Иванович, все знаю. И резервный батальон твой действовал отлично. Поспел вовремя и встал недвижимо. Молодцы дальне-восточники!

Полосухин уже понял, куда гнет Говоров, и лишь многолетняя привычка к дисциплине помогла ему сдержаться, не бросить телефонную трубку. Слушал, не разжимая зубы, а командующий продолжал негромко и вроде бы через силу: — На шоссе опять продвинулся немец. Тонкой ниточкой держим. Того гляди лопнет. А закрыть нечем. Так что готовь, Виктор Иванович, еще батальон.

— Не могу, товарищ генерал! Нет батальона.

— Собери отряд. Стрелковую роту и еще… Но не меньше ста пятидесяти человек. Машины будут в шесть ноль-ноль.

— Товарищ генерал!

— Выполняйте! — распорядился командующий.

НЕ ЩАДЯ СЕБЯ

— Мы, ярославские, народ лесной, испокон веков на пеньки молимся, — балагурил Павел Проворов, работая в паре с Верой. — Нам что ни дуб, то тулуп, что ни сосенка, то избенка. С милым рай и в шалаше — это от нас пошло. Сейчас такой шалаш отгрохаем — лучше дворца. Выходи за меня замуж, Волошина, жилье есть!

— Возьмешь, значит, голубчик? Осчастливишь? — в тон Павлу смеялась она.

— Ха, ты сама для любого счастье готовое! Ей-богу, Волошина, я еще не видел таких: одни достоинства в тебе и никаких недостатков. Даже кашу на пустой воде вкусно варишь. И шалаш вот строить умеешь. Аж страшно с тобой, робею!

— Это ты по молодости, — утешала Вера. — Все-таки три года между нами. А повзрослеешь и привыкнешь, притерпишься.

— Правда, Волошина, давай поженимся! — Проворов вроде бы продолжал дурачиться, а глаза были серьезные и голос звучал непривычно скованно. — Знаю, не найду лучше тебя. С какой бы ни обвенчался, ты все равно перед глазами маячить будешь. Как образец. Так что не порть молодую жизнь, соглашайся.

— Ты сперва у мамы разрешения спроси.

— Нет у меня ни мамы, ни папы, кума-лиса! Детдомовский я. Дозволений не требуется.

— Вот оно что, — посерьезнела Вера. — Поздно хватился. Жених у меня есть. На фронте он.

— Ну, дай ему бог, как говорится, доброго здоровья, чтобы ни пулей, ни осколком! Только жених — это еще не муж. Глядишь, пока война кончится, другую найдет. Или ты его позабудешь.

— Я надежная, — улыбнулась Вера.

— Мало ли что. Все равно сразу после войны сватов пришлю. Тогда выбирай…

Борис Крайнов посмеивался, слушая Павла, сам работал споро, без отдыха. Ему помогали Зоя и Клава Милорадова — неумехи в лесном деле.

У запасливых ярославцев были с собой топорики. Борис срубил два крепких кола — рогульки, заострил, вбил в землю. Поместил сверху перекладину — матку. От нее пошли скаты вправо и влево. На суковатые поперечины ложились продольные жерди, а на них девушки навешивали еловый лапник. Ветку на ветку во много слоев. «Как перья у птицы», — сравнила Зоя.

Внутри сделали настил из нетолстых стволов, а сверху тоже навалили елового лапника. Уютно, мягко и запах — хвойный настой! Всего возвели четыре шалаша. Оборудовали кухню под старой елью с густой кроной. Для топки Крайнов велел использовать только бездымный сухой хворост.