Зоя - [2]

Всё-то мы с утра чего-то ждём.

Нам для счастья нужно очень много.

Маленького счастья не возьмём.

Горы на пути — своротим гору,

вычерпаем реки и моря.

Вырастай такому счастью впору,

девочка богатая моя.

* * *

И встал перед ней переполненный мир,

туманен и солнечен, горек и сладок,

мир светлых садов, коммунальных квартир,

насущных забот, постоянных нехваток,

различных поступков и разных людей.

Он встал перед ней и велел ей пробиться

сквозь скуку продмаговских очередей,

сквозь длинную склоку квартирных традиций.

Он встал перед ней, ничего не тая,

во всей своей сущности, трезвой и чёрствой.

И тут начинается правда твоя,

твоё знаменитое единоборство.

Правда твоя.

                  Погоди, не спеши.

Ты глянула вдаль не по-детски сурово,

когда прозвучало в твоей тиши

это тяжёлое русское слово.

Не снисходящее ни до чего,

пристрастное и неподкупное право.

Звучит это слово,

                        как будто его

Ильич произносит чуть-чуть картаво.

И столько в нём сухого огня,

что мне от него заслониться нечем,

как будто бы это взглянул на меня

Дзержинский,

                  накинув шинель на плечи.

И этому слову навеки дано

быть нашим знаменем и присягой.

Издали пахнет для нас оно

печатною краской, газетной бумагой.

Так вот ты какой выбираешь путь!

А что, если знаешь о нём понаслышке?

Он тяжкий.

               Захочется отдохнуть,

но нет и не будет тебе передышки.

Трудна будет доля твоя, трудна.

Когда ты с прикушенною губою

из школы уходишь домой одна,

не зная, что я слежу за тобою,

или когда отвернёшься вдруг,

чтобы никто не увидел, глотая

упрёк педагога, насмешку подруг,

не видя, что я за тобой наблюдаю,

я подойду и скажу тебе:

                                      — Что ж,

устала, измучилась, стала угрюмой.

А может, уже поняла: не дойдёшь.

Пока ещё можно свернуть, подумай.

Недолго в твои молодые лета

к другим, не к себе, относиться строже.

Есть прямолинейность и прямота,

но это совсем не одно и то же.

Подруги боятся тебя чуть-чуть,

им неуютно и трудно с тобою.

Подумай: ты вынесешь этот путь?

Сумеешь пробиться ценою любою?

Но этот настойчивый, пристальный свет

глаз, поставленных чуточку косо.

Но ты подымаешься мне в ответ,

и стыдно становится мне вопроса.

И сделалась правда повадкой твоей,

порывом твоим и движеньем невольным

в беседах со взрослыми,

                                     в играх детей,

в раздумьях твоих и в кипении школьном.

Как облачко в небе,

                              как след от весла,

твоя золотистая юность бежала.

Твоя пионерская правда росла,

твоя комсомольская правда мужала.

И шла ты походкой, летящей вперёд,

в тебе приоткрытое ясное завтра,

и над тобою, как небосвод,

сияла твоя большевистская правда.

* * *

И, устав от скучного предмета,

о своём задумаешься ты.

…Кончатся зачёты.

                            Будет лето.

Сбивчивые пёстрые мечты…

Ты отложишь в сторону тетрадку.

Пять минут потерпит! Не беда!

Ну, давай сначала,

                            по порядку.

Будет всё, как в прошлые года.

По хозяйству сделать всё, что надо,

и прибраться наскоро в дому,

убежать в берёзы палисада,

в жёлтую сквозную кутерьму.

И кусок косой недолгой тени

в солнечном мельканье отыскать,

и, руками охватив колени,

книжку интересную читать.

Тени листьев, солнечные пятна…

Голова закружится на миг.

У тебя составлен аккуратно

длинный список непрочтённых книг.

Сколько их!

                Народы, судьбы, люди…

С ними улыбаться и дрожать.

Быть собой и знать, что с ними будет,

с ними жить и с ними умирать.

Сделаться сильнее и богаче,

с ними ненавидя и любя.

Комнатка на коммунальной даче

стала целым миром для тебя.

Вглядываться в судьбы их и лица,

видеть им невидимую нить.

У одних чему-то научиться

и других чему-то научить.

Научить чему-то.

                         Но чему же?

Прямо в душу каждого взглянуть,

всех проверить, всем раздать оружье,

всех построить и отправить в путь.

Жить судьбою многих в каждом миге,

помогать одним, винить других…

Только разве так читают книги?

Так, пожалуй, люди пишут их.

Может быть.

                  И ты посмотришь прямо

странными глазами.

                             Может быть…

С тайною тревогой спросит мама:

— Ты решила, кем ты хочешь быть?

Кем ты хочешь быть!

                           И сердце взмоет

прямо в небо.

                           Непочатый край

дел на свете.

                           Мир тебе откроет

все свои секреты.

                           Выбирай!

Есть одно,

               заветное,

                             большое, —

как бы только путь к нему открыть?

До краев наполненной душою

обо всём с другими говорить.

Это очень много, понимаешь?

Силой сердца, воли и ума

людям открывать всё то, что знаешь

и во что ты веруешь сама.

Заставлять их жить твоей тревогой,

выбирать самой для них пути.

Но откуда, как, какой дорогой

к этому величию прийти?

Можно стать учительницей в школе.

Этим ты ещё не увлеклась?

Да, но это только класс, не боле.

Это мало, если только класс.

Встать бы так, чтоб слышны стали людям

сказанные шёпотом слова.

Этот путь безжалостен и труден.

Да, но это счастье.

                            Ты права.

Ты права, родная, это счастье —

всё на свете словом покорить.

Чтоб в твоей неоспоримой власти

было с целым миром говорить,