Зовущие корни - [25]

Пономарь проанализировал ситуацию — начальник полиции сказал, что Михайлов большой человек, ФСБэшники вообще ничего не знали. Зачем в деревню приехал — более или менее понятно, бывший местный. Но кем он в городе был или в другом городе — нет информации.

Вначале Пономарь хотел дать команду, чтобы Михайлова к нему привезли, но отказался от этой затеи. Ничего не потеряет, если перестрахуется и не развалится, если сам приедет.

Борис тоже прекрасно осознавал, что Пономарь приехал не зря, не в гости или повидаться. Появилось у него какое-то дело здесь, в Михайловке, и справки он наверняка навел — вот и приехал.

Он вышел на улицу, охранники сразу уставились на него все. «Дерьмо, а не охрана, кто-то должен наблюдать и за улицей», — подумал Михайлов. Они с Пономарем всмотрелись друг в друга. Борис, молча, стоял у калитки, Пономарь не выдержал, махнул рукой своим, те убрались в машины, он подошел поближе.

— Я так понимаю, что вы Михайлов Борис Николаевич? — первым заговорил Пономарь.

— Когда человек понимает — это прекрасно, Ефим Захарович, — ответил Михайлов.

Пономарь даже отпрянул немного назад удивленно, понял, что его изумление заметили и нахмурился. Он не любил неожиданностей и тем более проигрышей.

— В дом не приглашаешь?

Михайлов указал рукой на скамейку:

— Жена в положении, на посторонние запахи реагирует нехорошо. Поговорим здесь.

— Согласен, аргумент весомый, — ответил Пономарь и замолчал, усевшись на скамью.

Деревенские потихоньку собирались вокруг, но близко не подходили. Охранники стали выходить из машин, но Пономарь взмахом руки приказал вернуться в автомобили. Помолчал еще и понял, что говорить снова ему начинать:

— Знаешь, кто я… Не боишься, Борис?

— Преимущество на моей стороне, Ефим, я знаю тебя — ты не знаешь. Боится тот, кто с вооруженной охраной ездит, но ты не боишься, нет, у тебя это привычка, демонстрирующая силу, но не мне, — ответил Михайлов.

Пономарь раздумывал — что это, угроза или обычный дипломатичный трюк? так и не определился до конца. Называет Ефимом, так в районе только жена называла. Он сжал кулаки.

— Так расскажи, — предложил он.

— Ты не за биографией приехал, поэтому ни к чему пустой трепет.

Пономарь достал сигареты, Михайлов закурил тоже.

— Деревенские мужики — охотники, — начал приезжий, — у каждого свой надел, белку бьют, соболя, сдают в районе. Каждый хочет сам шкурки сдать, патроны закупить, но приехать в райцентр им проблематично. Я бы мог шкурки здесь, в Михайловке, закупать у них, боеприпасы привозить. Что скажешь?

Он повернулся, посмотрел прямо в глаза. Привык, что его взгляд никто не выдерживает, но здесь обломился.

— Хорошая идея, Ефим. В рыночной экономике один принцип — купить дешевле, продать дороже. Только способы осуществления разные — обман, подлянка, честная игра или другое. Допустим, сдают деревенские шкурки за сто, абстрактно, ты предлагаешь за пятьдесят. Мужикам, глядя на твоих мордоворотов и учитывая, что в район добираться не на чем — деваться некуда. Согласятся, но не сейчас. Шкурки они тебе по стольнику сдадут, минус твои расходы на поездку сюда. Ты же их в городе по триста продаж — тебе это выгодно, навар почти триста процентов. Так что договорились. А с охраной больше не приезжай. У меня тоже своя имеется, только не торчит на виду, а появляется в нужный момент.

Михайлов глянул на часы — скоро ребята должны прилететь. Он перед этим позвонил командиру вертолетного авиаполка, базирующего неподалеку, попросил, чтобы один экипаж подлетел к дому, повисел с минуту и улетел. Ничего делать не надо — все равно полеты. Без особой разницы, где пролететь. С командиром еще по службе знаком был…

Пономарь чуть не взбесился от такой наглости, бросил резко и угрожающе:

— Какая у тебя, на хрен охрана? Кучка стариков да баб? Я здесь решаю, какие цены и кому что делать. Ты понял?

— Понял, — с улыбкой ответил Михайлов, пока еще с трудом, но улавливая вертолетный гул, — так ты можешь с главой района говорить или с прокурором, например. А для меня ты моська обыкновенная — ничего более.

Пономарь разъярился. Но гул подлетающего боевого вертолета остановил его. Он, завис над машинами, словно нацеливаясь пулеметами. Михайлов помахал пилотам рукой, приветствуя, потом махнул, чтобы они улетали. Вертолет повернулся на месте и взял обратный курс.

— А вот это моя охрана была, — пояснил он Пономарю, — еще раз свой поганый рот откроешь невежливо, и покрошат тебя в капусту. Пилоты тоже ошибиться могут, приняв твои машинешки за учебную цель. Свободен, а договор в силе, как я сказал. Пшел отсюда, говнюк.

Михайлов встал и ушел во двор, захлопнув за собой калитку. Побледневший Пономарь с трудом поднялся со скамьи, ноги плохо держали, но он доковылял до своего джипа.

Через минуту в деревне осталась лишь пыль, оседающая на дороге. В машине он постепенно приходил в себя, даже не слыша толком, что ему говорили. Бросил машинально, чтобы отстали, и продолжал прокручивать события.

Голова понемногу стала соображать. Не зря фэйсы о нем ничего не знают, если охрана на боевых вертолетах летает… засекреченный человек, с такими общаться невыгодно и опасно. Вернешься в райцентр, а тебя уже встречают в наручниках. Он снова испугался, но потом вспомнил слова: «Договор в силе остается»… Значит, не арестуют. От сердца отлегло немного. Чего поперся, клял он себя мысленно, даже конторским намекнули, что бы они о нем забыли? Выпендриться решил… Выпендрился по самое нехочу.