Зов смерти - [7]

И даже тогда я плакал не только от боли. Меня больше не любил мой единственный брат.

Ночь, казалось, наступила скорее, чем когда бы то ни было прежде. Лежа в темноте, в одиночестве, я помолился про себя о том, чтобы с братом не случилось беды.

Потом на какое-то время заснул. И, проснувшись, увидел свет под дверью и услышат пронзительный гул. В тот момент я неожиданно понял, что Сол любит меня по-прежнему. Но его любовь извратил проклятый дом.

Я понял также, что должен сделать. И отчаяние мое сменилось необыкновенной отвагой.

С трудом поднявшись на ноги, я подождал, пока не утихло головокружение и не рассеялся туман перед глазами. Потом надел халат, обулся и вышел из спальни.

Не знаю, как мне это удалось. Стена мрака отступила, должно быть, под напором моей безудержной смелости. Пока я спускался по лестнице, гул и толчки, сотрясавшие дом, как будто сделались слабее. Голубой свет, сиявший внизу, внезапно погас, что-то яростно прогрохотало и смолкло.

Когда я вошел в гостиную, там все выглядело как обычно. На камине горела свеча. Но мое внимание сразу приковал к себе Сол.

Он стоял посреди комнаты, полуголый, в такой позе, словно вел кого-то в танце, и смотрел, не отрываясь, на портрет.

Я окликнул его. Он заморгал, медленно повернул голову в мою сторону. Но меня, похоже, не увидел, потому что, обведя взглядом комнату, вдруг отчаянно закричал:

— Вернись! Вернись!

Я опять его окликнул, и тогда он перестал озираться и уставился на меня. При свете свечи его лицо казалось перекошенным и страшным. Лицом безумца. Сол заскрипел зубами и шагнул ко мне.

— Убью, — прошипел он, — Убью.

Я попятился.

— Ты сошел с ума, Сол. Не…

Больше я ничего не успел сказать. Он бросился на меня, норовя вцепиться в горло. Я метнулся было в сторону, но он поймал меня за рукав и подтащил к себе.

Напрасно, пока мы боролись, я просил его отринуть наваждение и опомниться — он лишь скрежетал в ответ зубами.

Так же напрасно я пытался оторвать его руки от своего горла. Меня душил не он. Я всегда был сильнее брата, но сейчас его хватка казалась стальной. Я начал задыхаться, перед глазами все поплыло. Потерял равновесие, мы оба упали. Он сдавил мне горло еще крепче, и тут моя рука наткнулась на что-то твердое и холодное, лежавшее на ковре.

Поднос, который я уронил прошлым вечером. Я схватил его и, понимая, что брат мой не в себе и действительно собирается меня убить, ударил Сола по голове со всей силой, какая еще оставалась.

Поднос был металлический, тяжелый. Сол разом обмяк, выпустил меня, повалился на пол. Кое-как отдышавшись, я сел и посмотрел на него.

Краем подноса я рассек ему лоб. Рана сильно кровоточила.

— Сол! — испуганно вскрикнул я.

Вскочил на ноги, побежал к входной двери, распахнул ее. Увидел какого-то прохожего и закричал ему с крыльца:

— Помогите! Вызовите врача!

Прохожий отшатнулся, посмотрел в мою сторону с испугом.

— Пожалуйста! — взмолился я. — Мой брат упал, ударился головой. Ради бога, вызовите врача!

Некоторое время он глазел на меня, открыв рот, потом бегом двинулся дальше. Я снова его окликнул, но он не остановился. Похоже было, что просьбу он не исполнит.

Вернувшись в дом, я увидел в зеркале свое белое лицо и только тут понял, что, должно быть, напугал прохожего до смерти. Силы, невесть откуда взявшиеся, меня покинули, я снова ощутил слабость, и боль в горле, и дурноту. Ноги не слушались, и до гостиной я едва добрел.

Попытался переложить брата с пола на кушетку, но в тот миг он был слишком тяжел для меня, и я опустился с ним рядом на колени. Прильнул к нему, погладил по голове и тихо заплакал.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем дом опять начали сотрясать толчки, словно его невидимые обитатели решили показать мне, что никуда не делись.

Я находился в полузабытьи, был неподвижен как мертвец. Стук сердца в моей груди казался мне стуком маятника, безжизненным, монотонным. В одном ритме с ним и так же глухо тикали часы на камине и пульсировал гул, сопровождавший толчки; все эти звуки сливались в один, обволакивающий, который становился частью меня, становился мной самим. Мне чудилось, что я все глубже погружаюсь в неведомую бездну, скольжу беспомощным утопленником ко дну.

Потом послышались шаги, шелест юбок. Донесся откуда-то издалека женский смех.

Я вмиг похолодел, вскинул голову.

На пороге стоял кто-то в белом.

Он шагнул ко мне. И я, задохнувшись от ужаса, вскочил — лишь для того, чтобы рухнуть снова во тьму беспамятства.

VI

Напугавшее меня видение оказалось не призраком, а врачом. Прохожий, к которому я взывал, все же сделал, о чем его просили. Легко представить, в каком состоянии я тогда находился, если не слышал ни звонка, ни стука в дверь. К счастью, она была открыта и врач все же смог войти, иначе я наверняка умер бы в ту ночь.

Сола увезли в больницу. А меня оставили дома, сказав, что ничего страшного нет, небольшое нервное истощение. Я хотел поехать с братом, но в больнице, по словам врача, не хватало мест и самым лучшим для меня было отлежаться в собственной постели.

На следующее утро я проснулся еще позже, в одиннадцать. Спустился в кухню, плотно позавтракал, потом вернулся в спальню и проспал еще два часа. После этого перекусил снова. Я собирался до темноты уйти из дома, чтобы со мной уж точно больше ничего не случилось. Думал снять номер в гостинице. С домом все было ясно — его придется бросить, и неважно, сумеем ли мы его потом продать. Может, Сол и будет возражать, но что до меня — мое решение непоколебимо.