Зов сердца - [7]

Нашли его лишь утром. Он был очень плох.

Его привезли домой, он болел более двух месяцев, но чувствовалось, что этот человек утратил желание жить.

Именно тогда в доме и появилась госпожа Клементс.

Примерно год назад отец однажды за завтраком спросил мать:

– Помнишь довольно неприятного типа по имени Клементс? Он держал аптеку в Норвиче.

– Конечно, помню, – ответила мать Лалиты. – Мне всегда казалось, что он довольно неглуп.

– И мой отец, и мой дед всегда покупали в этой аптеке разные снадобья.

– Но Клементс не из Норфолка, – улыбнулась мать, – хотя много лет прожил в Норвиче.

– Я знаю, – ответил сэр Джон, – но я чувствую, что должен помочь его дочери.

– Его дочери? Я, кажется, припоминаю, была какая-то неприятная история…

– Да. Когда ей было всего семнадцать, она сбежала с молодым армейским офицером. Старый Клементс был в ярости и заявил, что не желает иметь с ней ничего общего.

– Да, да, я припоминаю, – проговорила леди Стадли. – Моя мать была глубоко потрясена поступком молодой женщины. Но она всегда была очень строга.

– Да, и впрямь, – с улыбкой произнес сэр Джон. – Не думаю, что она принимала меня всерьез.

– Она полюбила тебя после того, как мы поженились, – мягко заметила леди Стадли, – потому что видела, как я счастлива.

Лалита, которая внимательно слушала их разговор, спросила:

– Что же случилось с дочерью этого Клементса?

– Она вернулась. Я видел ее сегодня утром, и она спросила меня, не мог бы я сдать ей в аренду дом, – ответил сэр Джон.

– О, мне кажется, такие люди нам в имении не нужны, – быстро проговорила мать Лалиты.

– А я пожалел ее, – проговорил сэр Джон. – Человек, с которым она убежала, оказался подлецом. Он так и не женился на ней, а через несколько лет и вовсе бросил без средств, с ребенком на руках. Она работала прислугой, чтобы заработать на жизнь.

– Если бы господин Клементс был жив, у него случился бы разрыв сердца! – сказала леди Стадли. – Он всегда держался очень надменно.

– Да, от семейства Клементсов ей ждать помощи не приходится, но я чувствовал, что не могу отказать ей.

– И ты сдал ей дом в аренду?

– Да, тот, что около церкви. Он небольшой, но там хватит места для женщины с ребенком.

– Ты слишком добросердечен, Джон, – произнесла мать Лалиты. – Ее не слишком-то хорошо встретят в этих краях.

– Ей и самой не захочется общаться с деревенскими. Она, кажется, особа образованная и все еще хороша собой. Дочь у нее – ровесница Лалиты или, может быть, чуть-чуть постарше.

Сэр Джон помолчал, а потом смущенно добавил:

– Она сказала, что, если потребуется что-то сделать по дому, она будет рада помочь.

– Не сомневаюсь, – поспешила ответить мать Лалиты, – но сейчас нам никто не нужен.

До смерти матери Лалита ни разу не видела госпожу Клементс.

Она пришла в дом, когда положение оказалось особенно трудным: двое из старых слуг ушли на покой, в доме стало не хватать прислуги. Эпидемия лихорадки, которая свирепствовала той зимой, заставила и троих оставшихся покинуть дом.

Сэра Джона ничто не заботило. Мрачный, он либо напивался у себя в кабинете, либо верхом доезжал до соседнего постоялого двора и там снова пил до потери сознания.

Госпожа Клементс предложила Лалите свою помощь, и та согласилась, потому что положение было безвыходное.

Она сумела руководить сэром Джоном, что вызвало у Лалиты восхищение. Только госпожа Клементс могла убедить его поесть. Когда он возвращался из поездки верхом, в его кабинете ярко горел камин, а около него стояли удобные шлепанцы. Только госпожа Клементс могла убедить сэра Джона принять какие-либо решения относительно имения. Больше он никого не слушал.

И когда после несчастного случая умирающего сэра Джона принесли домой, Лалита, естественно, обратилась к ней за помощью.

– Не волнуйтесь, я позабочусь о нем, дорогая, – ответила госпожа Клементс, и Лалита, сама не своя от слез, вверила ей бразды правления домом. Впрочем, госпожа Клементс могла обмануть и гораздо более проницательного и искушенного человека, чем шестнадцатилетняя девушка. Они с дочерью уверенно вселились в дом.

Софи, как и ее мать, всячески старалась очаровать Лалиту, хотя иногда та испытывала смутное недовольство, видя, как бесцеремонно Софи пользуется ее вещами. Впрочем, Лалита уверяла себя, что не надо быть эгоисткой.

Когда сэра Джона похоронили и его друзья разъехались, Лалита в черном платье бродила по опустевшему дому и думала, что теперь она осталась совершенно одна. Она решила написать брату своей матери, который переехал из Норфолка в Корнуолл, приобретя там много лет тому назад имение.

Ее мать все время собиралась навестить его.

– Ты полюбишь Амброуза! – говорила она дочери. – Он старше меня, и именно ему я обязана тем, что так люблю деревню.

Но чтобы поехать в Корнуолл, вечно не хватало то времени, то денег. Дядя даже не приехал на похороны сестры, хотя прислал венок и длинное письмо ее мужу с соболезнованиями.

«Может, дядя Амброуз, – думала Лалита, – предложит мне переехать к нему».

Она уже села за стол отца в кабинете, когда госпожа Клементс вошла в комнату.

– Я хочу поговорить с вами, Лалита, – проговорила она совершенно новым, властным тоном. К тому же обращение к ней по имени ее мать, если бы была жива, сочла непростительной дерзостью. – Я хочу, чтобы вы знали, – продолжала госпожа Клементс, – что я была замужем за вашим отцом!