Зов - [49]

— Можно ли получить преимущество, Луис, если его вообще можно получить? Часть ответа на этот вопрос такова: конечно, можно. В этом нет ничего таинственного. Просто нужно стать… восприимчивым.

Он медленно подошел к своему креслу и сел.

— Нужно только сделать себя доступным. Фигурально выражаясь, нужно только не пропустить момент, когда в дверь постучит удобный случай.

Он посмотрел на Луиса. Глаза его были холодными, а взгляд тяжелым.

— Нужно ответить без колебаний, когда услышишь ЗОВ.

Как? — думал напряженно Луис. Он чувствовал, что, стоит только спросить, нужное слово появится, стоит только захотеть… Он почувствовал, что тонет, и это остановило его. Он был в ловушке. Старикашка каждым своим словом рыл ему яму.

Луис поставил стакан на стол. Сигара, которую он держал в руке, потухла, и когда он попытался встать, уронил ее на стол, и она покатилась. Голова кружилась. Таггерт сидел и в упор смотрел на него.

Встать было трудно: казалось, что он опутан невидимыми нитями. Некоторые из них порвались, а некоторые нет. Его шатало. Нет, он не попадется на эту удочку. Надо бежать. Здесь пахло гнилью.

— Пожалуй, я пойду, — с трудом произнес он и сделал шаг по направлению к двери. — У нас нет ничего…

Казалось, Таггерт каким-то образом прервал его на полуслове, хотя просто сидел и молча, в упор смотрел на Луиса.

Луис дошел до двери, но не мог выйти из комнаты, не обернувшись. Старик спокойно сидел, откинув голову на спинку кресла.

— Можете мне позвонить, Луис, — сказал он и кивнул на прощанье.

Луис вышел в коридор. Что-то с головой. Если он дойдет до машины, то сможет ли вести? Если нет, придется идти пешком.

Он подходил к входной двери, когда увидел это в одном из книжных шкафов. Он не заметил этого раньше — размером с куклу, но цвета высушенной на солнце кожи, лицо черное, смоляное, с торчащим изо рта маленьким белым зубиком, кожаные крылья расправлены и покрыты лаком, костлявые и заостренные, как у летучей мыши.

Таггерт услышал, как хлопнула входная дверь. Он встал и подошел к окну.

Луис Феррин шел к своей машине, затерявшейся в темноте. Когда Таггерт смотрел на отъезжающую машину, по его лицу нельзя было сказать, что произошло что-то необычное. Просто Таггерт напоминал паука, разглядывающего муху.

— Ну как? — спросила Дана.

— Нормально, мы рассматривали кое-какие старые фотографии. Этот тип вспоминал о своих подвигах, о тех местах, где побывал.

Луис откинулся на подушку и потер виски. Когда он добирался домой, его первым желанием было добавить к мадере еще стаканчик бургундского.

— Ты уверен, что больше ничего не случилось? Ты выглядишь расстроенным.

— Нет, просто мы немного выпили. Мадера у него довольно крепкая. И потом, что-то в нем есть такое…

— Что?..

Он хотел рассказать ей, но если бы он это сделал, то пришлось бы вычеркнуть Таггерта из списка своих знакомых. В глубине души Луис этого и хотел, но такая определенность была не в его характере.

— Он показался мне эгоистичным — слишком много внимания уделяет тому, как он сколотил свое состояние.

— Странно, мне он таким не показался.

Ну, почему она не заткнется? Стоп, надо быть сдержаннее!

— А мне показался, — повторил он и стал щекотать ее.

Дана засмеялась и начала кататься по постели. У него возникло желание что-то начать, но уже через минуту они просто лежали, обнявшись.

В конце концов он выключил свет. Все долгие последующие часы он лежал и думал о том, что надо немедленно осудить Таггерта, чистосердечно признавшись во всем. Потом он стал думать о деньгах, и о своей беспомощности, и о легкости, с которой Таггерт нащупал в нем эту запретную зону и стал давить на нее. Почему Таггерт выбрал именно его? Не он ли помог Кенджи, когда тот начинал? Может быть, предоставил ему контракт или заем? Может быть. Но Луис не мог отделаться от чувства, что за этим скрывалось что-то еще. Если в этой сделке что-то нехорошее, то надо сделать все, чтобы защитить Дану.

Он лежал, глядя в стену, а мысли сменяли друг друга, снова и снова возвращаясь к одному и тому же. Луис не подозревал, что Дана смотрела на противоположную стену, боясь заснуть и увидеть сон, а минуты бежали… Они оба лежали с открытыми глазами, прислушиваясь к крикам ночных птиц и резким скрипам старого дома.

20

Была уже поздняя ночь, когда Уит Норвуд проснулся в своем кабинете. Должно быть, спал он недолго. Кубики льда в его стакане еще не совсем растаяли. Рука, как механический кран, подняла стакан и поднесла к губам. Нормально. Черт побери, совсем даже не плохо.

Он взглянул на альбом, лежащий рядом с креслом. Он, кажется, какое-то время рисовал персонажей из сериала «Дворец пиццы Каблы Конни». Он думал, что именно так должен был выглядеть Фриц — Большой кот. Если так, мелькнуло у него в голове, то какого черта он все засыпал над ним? Нет, он не спал, он просто закрыл глаза, чтобы дать им отдохнуть. Кубики льда — бесценные маленькие кусочки времени — подтверждали это.

По ящику показывали какой-то старый фильм. Он узнал Джимми Стюарта и Дорис Дэй. Это был фильм Хичкока. Точно он видел начало фильма до того, как задремал, он еще удивился, что приличный фильм показывают так поздно. А что это за фильм? Не «Головокружение» и не «Заднее окно». Но что тогда?