Зов одинокой звезды - [5]

Она смутно услышала сдавленное восклицание, сорвавшееся с губ грабителя. Это вывело Тэру из оцепенения, она воспользовалась тем, как завороженно тот смотрит на видение, чтобы сунуть руку в сумочку и выхватить пистолет. Ее движение заставило грабителя вздрогнуть. Она не могла бы сказать, почему раздались выстрелы: то ли палец его слишком дрожал на курке, то ли он сделал это обдуманно, — но они прозвучали один за другим, сопровождаемые испуганным ржанием и без того встревоженных лошадей. Несколько секунд спустя Тэра осознала, что дон Мигель оседает на землю, залитый кровью, что грудь его разворочена пулями, выпущенными с близкого расстояния. Внезапно он рванулся к ней, как бы в последнем сознательном усилии ища поддержки, и рухнул всей тяжестью, обвивая быстро холодеющими руками. Тэра закричала от ужаса, отпрянула назад и рухнула навзничь, увлекая за собой труп недавнего спутника. Она упала затылком прямо на крупный булыжник. В следующее мгновение все окружающее исчезло, в наплывавшей темноте ненадолго закружились призрак на белом коне, грабитель в сером плаще и красном платке и залитый кровью труп дона Мигеля.

Она не знала, что прощальное объятие старого испанца было не случайным. В последние секунды жизни нечеловеческим усилием воли удерживая ускользающее сознание, он успел выхватить медальон и сунуть ей за вырез платья.

И снова тишина воцарилась на пустынной дороге. Два тела на обочине. Ни следа таинственного всадника — только грабитель на арене разыгравшейся трагедии. Нет, не просто грабитель — убийца. Он склонился над телом дона Мигеля, рывком стащил того с лежащей без сознания Тэры и обшарил его карманы. Усилия бандита были тщетны. С проклятием вскочил он на свою лошадь и исчез во тьме.

Глава 2

— Дьявольщина! — вырвалось у Стоуна Прескотта. склонившегося над телом дона Мигеля. Он пытался рассмотреть, жив тот или мертв.

До Прескотта еще доносился удалявшийся стук копыт, но важнее было оказать помощь пострадавшим, а не пускаться в погоню. Если бы он явился на место преступления на пару минут раньше!

Старик был мертв, и тут уж ничего нельзя было поделать. Оставив его, Стоун осмотрел девушку. Перед ее платья и жакет были залиты кровью. Проклиная весь свет и себя самого, он подобрал полы плаща и опустился на колено. Девушка была хороша собой, и это особенно его взбесило. Какой тварью надо быть, чтобы поднять руку на такое прелестное создание! Стоун всмотрелся пристальнее и нашел, что она, пожалуй, не просто хороша собой, а очень красива, во всяком случае, для того, кто способен оценить в женщине изящество черт и бледно-золотой оттенок густых, вьющихся локонами волос, ореолом окружавших запрокинутое бледное лицо.

Стоун вовремя напомнил себе, что сейчас девушка нуждается в медицинской помощи. Он приложил ухо к се груди, опасаясь, что очаровательное создание последовало за своим спутником в лучший мир. К его удовлетворению, сердце девушки хоть и слабо, но билось, и он не удержался от облегченного вздоха.

Стоун подхватил на руки тело, в котором, как ему казалось, жизнь едва теплилась, и направился к белому жеребцу, скрытому густой купой чапараля. Сплошной белый колпак с узкими прорезями для глаз мешал ему, и Прескотт несколько раз передернул плечами, стараясь откинуть его на спину. Прежде чем пуститься в путь, он помедлил, чтобы бросить прощальный взгляд на распростертое тело дона Мигеля. Несколько секунд Стоун не чувствовал ничего, кроме глубокой печали, потом неожиданно встрепенулся. Он оказался на этой пустынной дороге для того, чтобы защитить старого испанца. Он опоздал, но это не меняло дела. Если медальон найден, его нужно доставить куда следует. Теперь, когда старик умер, все сведения о медальоне ушли в могилу вместе с ним.

Стоун положил девушку на землю и вернулся к убитому, чтобы осторожно обыскать его. Ничего. Что это значило? Что нападавший опередил его и медальон теперь утрачен или то, что дон Мигель ею не нашел? Стоун огорченно выругался. Все сложилось очень неудачно, совсем не так, как было задумано!

Наконец призрак Пало-Дуро возобновил свой путь по бескрайней, залитой лунным светом равнине, укрывая полой белоснежного плаща беспомощное тело девушки.

Стоун спрашивал себя — как это дивное создание оказалось в одном экипаже с доном Мигелем. Возможно, это была случайная спутница, проникшаяся доверием к старому пройдохе. Воистину дон Мигель ставил мягкость и дар убеждения превыше всего. После тех событий (Стоун так и подумал — «тех», — не уточняя даже про себя, о чем идет речь) сам он ожесточился и лелеял жажду мести, в то время как старый испанец продолжал принимать жизнь такой, какова она есть. Стоун не раз уговаривал его носить револьвер, но тот только отмахивался, считая, что кротость обуздывает насилие. Дон Мигель всегда руководствовался правилом: подставь вторую щеку — и победишь морально. И что теперь? Если не жалел себя, мог бы по крайней мере подумать о тех. кто к нему привязан!

Если бы кто-нибудь в этот момент заглянул в глаза, сверкавшие сквозь прорези в белом капюшоне, то содрогнулся бы. Они не смягчились и тогда, когда взгляд молодого человека упал на женщину, лежавшую в его объятиях. Стоун размышлял над тем, что уготовила судьба для этой юной красавицы. Возможно, он забрал ее с места трагедии только затем, чтобы стать свидетелем агонии. «Какая гнусность, — думал Прескотт с отвращением. — Неужели в этом мире совсем не осталось благородства? Мужчины ради грабежа убивают женщин». Он пообещал себе разыскать мерзавца, если только девушка выживет и сумеет его описать.