Зов чести - [41]

- Я не желаю им зла, Лёха.

- А я уже говорил тебе, что ты либо обладаешь непомерно большим и добрым сердцем, либо слишком многое видишь наперёд. - ответствовал он, а в его голосе явственно звучали усталые интонации куда более взрослого человека. Взрослого, мудрого и опытного. - Вассалитет.

- Что???!!! - удивлённо и хором вопросили я, Илана и вновь подошедший Геркэн.

- Вассалитет. Никто не сможет наказать твоих вассалов, Леон... Так что, если ты хочешь спасти всех этих людей от заслуженной кары, просто возьми их себе под руку. - спокойно обьяснил мой друг, широко улыбнулся и открыл глаза, блеснувшие лукавыми изумрудными искрами. - Вот почему меня никто не похищает?!

Глава 8 Странности БоярЪ а-ля Русс или Тяжесть шапки Мономаха

***

В сказках маги и волшебники часто обитают в башнях. И не в каких-то там скромных и невысоких башенках, нет, пристанищем могучих повелителей стихий и прочих сил становятся настоящие шедевры архитектуры, достающие до небес и поражающие воображение формами и исполнением. Каждый из сказочных персонажей по своему тешил свою гордыню по мере возможностей, предпочитая вознестись над миром обычных смертных и тем самым приравнять себя к небожителям.

Небоскрёб клана Морозовых выглядел как раз такой башней волшебника: иссиня-льдистое стекло обшивки здания и особая архитектура создавали иллюзию закрученного по спирали ледяного шипа, устремившегося ввысь вопреки законам природы. Семьдесят семь этажей, триста пятьдесят метров высотой, с общей площадью помещений в 111 000 кв.м. - возведенный в 1965 году, после трёхлетней стройки, он стал наглядным символом могущества клана, владеющего Сибирским княжеством.

Князья Морозовы не поскупились на свою сказочную башню - расписанная серебристо-белыми разводами морозных узоров, увенчанная огромным мечом, выточенным из "вечного", нетающего льда, украшенная россыпью затейливых и нетающих снежинок, она во все времена года как будто дышала холодом, напоминая окружающим о могуществе Стихии Льда.

Небоскрёб выполнял множество функций, являясь как штаб-квартирой для нескольких клановых предприятий, так и резиденцией самого князя Константина Ильича Морозова. Любимой резиденцией, в которой ежегодно, по сложившейся за десятилетия традиции, проводился Новогодний Бал.

Согласно ней, большая часть аристократии княжества получала приглашения из Ледяной Башни, однако, хватало и гостей из соседних провинций: хоть имперская аристократия зачастую не могла соперничать с боярскими родами древностью и могуществом, это не делало их менее желанными гостями.

Верхние семь этажей небоскрёба занимали покои княжеской семьи. Расположенные пирамидой, они отражали иерархию правящего дома - нижние ступени занимали представители младших ветвей рода, тогда как верхние три безраздельно принадлежали старшей ветви. Именно там, на семьдесят седьмом этаже, и находился правитель Сибири: Константин Ильич расслабленно стоял у окна и смотрел на распростёртый у его ног город. Соболья шуба небрежно свисала с плеча нарядного белоснежного кафтана, сафьяновые сапоги безжалостно топтали ворс персидского ковра на полу, а отражение в стекле окна упорно отказывалось показывать правду - на месте старика, разменявшего восьмой десяток лет, стоял зрелый и массивный мужчина максимум полувековой зрелости, только седая грива волос и ухоженная белая борода пытались хоть как-то оспорить его моложавый внешний вид. Но ему было неинтересно смотреть на себя.

Его интересовал город.

ЕГО город. Сибирск, столица Великого Сибирского Княжества, опора его финансового состояния и, пожалуй, любимая игрушка.

Константин Ильич любил самолично заниматься развитием этого капризного детища, уделяя внимание даже мелочам, искренне полагая вотчину и заботу о ней единственно достойным занятием для боярина его лет. Молодость, как он считал, минула безвозвратно, а с ней и время для ратных подвигов ушло в прошлое. Виртуоз Стихии Льда ушёл на покой.

Покой, суливший ему значительно большее количество развлечений, чем бурная на события юность. Развлечений и удовольствий.

То, что власть способна доставлять ни с чем несравнимое удовольствие, Константин Ильич осознал на шестом десятке лет своей полной интриг жизни. Яркое, порой даже болезненное и от того ещё более привлекательное. Настоящее могущество, способность малейшей прихотью вершить судьбы тысяч людей, понимание истинной подоплёки множества событий и способность влиять на них по своему усмотрению - всё это заставляло душу старого князя испытывать неземное блаженство, по сравнению с которым меркли прочие земные удовольствия.

Власть представлялась ему сетью тончайших и незримых нитей. Тронь одну - и вибрации неизбежно затронут несколько других, связанных с ней узлами договоров и контрактов, словесных обязательств и кровных клятв. Но князь Морозов никогда не ощущал себя кукловодом. Он был им. А бытие, как известно, определяет сознание...

Поглощённый размышлениями, властитель Сибирского Княжества неотрывно смотрел на разрезанный артериями улиц каменный исполин города. Там, внизу, в плену каменных и кирпичных стен копошились тысячи подвластных ему людей. Там пульсировала жизнь, во всех её проявлениях - привычная, обыденная, наполненная трагедиями и весельем, предвкушением предстоящего праздника и суматошной подготовкой к нему, непредсказуемая и прогнозируемая, столь сладкая и отдающая неизбежной горечью. И недоступная для него. Об этом князь иногда даже жалел.